И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота. Людмила Прошак

своим преемником. Верно?» Киприан кивнул, соглашаясь. Епифаний продолжил: «Во-вторых, Митяй до возведения в сан облекся в мантию и присвоил себе знаки митрополичьего достоинства благодаря прямому вмешательству князя в дела церкви, согласно уставу которой епископы должны избираться епископским собором, а не гражданской властью. Правильно?» – «Да, но мы упустили из виду третье, особенно важное, обвинение: подкупом и симонией вершилось это незаконное поставление. Эти люди надеялись на деньги и генуэзцев^V!» – гневно воскликнул митрополит. Епифаний не ответил, он уже снова взялся за перо… А я невольно перенесся в события трехлетней давности, которым стал случайным свидетелем.

      …Колокола не стихали. В такт им цокали конские копыта. Лишь передняя шестерка рысаков нет-нет, да и сбивалась с ритма. Они натужно тащили царские сани по рассыпчатой соли, как по белому снегу. Редкие иноземные послы удостаивались такой милости от московского князя.

      В санях сидел сам Дмитрий Иванович, а по левую руку от него восседал дородный, румяный поп в белом клобуке и митрополичьей мантии, изукрашенной параманом^VI, который ковром лежал на его могучем торсе. В толпе волной нахлынул шёпот: «Митяй!..» Следом за санями в богато изукрашенных возках мерно колыхались старейшие бояре. За ними важно выступали епископы, я признал среди них лишь одного – коломенского владыку Герасима. Потом ехали архимандриты, протопопы, игумены… За сановным поездом тянулись гуськом всадники – митрополитские бояре. И, наконец, в окружении целого полка отроков и слуг, везли на телегах казну и ризницу. Сотни колес громыхали по мостовой, заглушая звон колоколов…

      Я так явственно всё это слышал, что Епифанию пришлось окликнуть меня трижды, прежде чем я его услышал: «Отче, ты с нами иль далече?» Я стряхнул с себя остатки воспоминания и потерянно улыбнулся: «Простите, отцы. Шёл по делу, но заслушался нечаянно. – И понимая, как это выглядит со стороны, заторопился с оправданьем: – Подслушивать, право слово, не хотел». Киприан пожал плечами: «Не виновать себя, для того и пишется, чтобы люди знали». – «Тогда позволь…» – я запнулся, не зная как обратиться к митрополиту (я и с архиепископами за всю свою жизнь разговаривал дважды – с коломенским владыкой Герасимом, когда меня игуменским саном и настоятельством удостоили, да ещё намедни с тверским владыкой Евфимием). – «Зови меня отцом Киприаном, – подсказал митрополит, – не стоит усложнять то, что просто». – «Отец Киприан, – подхватил я благодарно, – а какой резон генуэзцам в наши церковные дела вмешиваться?» – «А если я тебе скажу, что на Куличках генуэзцы заодно с татарами бились? Что на это скажешь?» – «Что они враги. Тогда тем более непонятно, зачем им митрополита за свои деньги в Москве ставить». – «Так уж и непонятно? – усмехнулся Киприан. – Тогда тебя спрошу ещё: кто на Куличках наблюдателями рядом с московским князем стоял?» Я пожал плечами. «Всё те же генуэзцы! Дмитрий