Купите новое бельё. Монетизация нежности. Виолетта Лосева

в голове у Эвелины, – И Марику нравится, когда я в таком наряде – он любит хватать меня неожиданно за самые разные места, пока дети спят. И мне это тоже нравится. И умылась уже. И зубы почистила, если вам это интересно и необходимо знать…»

      Но вслух прозвучало:

      – Сейчас уже буду на работу собираться. Вам творог или твердый сыр достать?

      – Творог, – излишне категорично ответствовала Бэлла Иосифовна, – Но достать нужно было полчаса назад. Как будто ты не знаешь, что я не ем холодного. Так и ангину недолго получить. Нужно было с вечера достать.

      – Если с вечера достать, то он до утра испортился бы… Пришлось бы выбросить, – посмела заметить Эвелина, смиренно открывая холодильник. Лямка майки при этом предательски сползла с плеча. Ну как назло…

      – Сделали бы сырники, – произнесла свекровь, усаживаясь во главе стола, – Тебе бы только выбрасывать.

      – Угу, – буркнула Эвелина, – Достать творог вечером, дождаться, чтобы он испортился, а потом сделать сырники. Гениальная мысль! Просто образец рационального ведения хозяйства.

      – Что? – Бэлла Иосифовна была туговата на правое ухо, и тихонько бурчать можно было без опасения за свое здоровье и нервы. Чем Эвелина иногда и пользовалась, когда становилось уж совсем невтерпеж.

      Как профессиональный психолог она хорошо знала, что самое плохое – это давить что-то в себе. Нужно выплеснуть. Хоть потихоньку, в кулачок, но – выплеснуть. А так – вроде и сказала, но и никого не задела.

      Марик, если подобные сцены происходили в его присутствии, или ухмылялся в усы или «делал больше глаза», но так, чтобы Эвелина видела его «глаза» (и чтобы ей стало стыдно за такое неблаговидное поведение, буквально, издевательство над пожилым человеком), а мама – нет.

      – Ты не вздумай Марку давать этот творог. Он же просто ледяной! – Бэлла Иосифовна, к счастью, не считала нужным повторять вопросы, ответы на которые она не расслышала. Много чести!, – И детям тоже! Не вздумай!

      «Хорошо хоть вспомнила про детей тоже, хотя бы в таком контексте, – подумала Эвелина, – А то, похоже, кроме Марика, тут вообще нет никого, достойного внимания ее величества. Я – объект для воспитания, а дети – так, бесплатное приложение».

      – Марик еще спит, а дети уже разбежались. У них занятия в восемь часов начинаются, – ехидненько сказала Эвелина, вкладывая в свои слова много-много глубокого смысла.

      Просто очень много.

      Дети утречком встали, поели сосисок с кетчупом, как они любят (а не вашу жалкую полезную овсянку и несчастный творожок) и ускакали в школу и в колледж. Пока вы, бабушка, изволили нежиться в постели, а ваш сыночек (после утреннего секса со мной, вашей отвратительной невесткой) и до сих пор спит.

      А, может, просто не хочет сталкиваться на кухне с вами, мамочка. Вернее, не лично с вами, а с нами обеими, когда мы тут все вместе. Его на всех не хватает. Лучше трусливо пересидеть в спальне, пока жена выпроводит детей, обаяет маму, всех накормит,