Город в лесу. Роман-эссе. Валерий Казаков

страной чужой жизни, где больше всего ценится не тяжелый труд на благо семьи, а успех в обществе. Где разные чудачества принято считать издержками творческого взгляда. Где надо быть здоровым и сильным, жить на полную катушку какое-то время, а потом – будь что будет.

      Николай и Лукерья много лет не могли, как следует, вписаться в этот новый для них мир. По инерции они ещё долго держали скотину, громоздили возле дома неуклюжие сараи и хлевы, копались в огороде. По весне строили теплицы и парники, а ближе к осени непременно ходили в лес за грибами, которые, по причине плохого здоровья есть уже не могли, но по инерции собирали, закатывали в банки и солили впрок. И при этом им казалось, что они живут, как все люди, делают свои дела так, как принято, и это придавало их жизни некий понятный смысл. Рационализм и бесчувствие города были им чужды.

      То есть, проживая в городе, даже привыкнув к нему, они до конца своих дней оставались глубоко деревенскими людьми, точно так же как большинство жителей Советской России. Даже в городе они хотели чувствовать себя как деревья в лесу. Им нужна была почва под ногами. Им хотелось укорениться так, чтобы ничто не смогло сдвинуть их с этого обжитого места.

      Преображение

      Середина шестидесятых стала в России золотым временем освобождения от тирании вождей. Когда утомленная страхом страна, наконец, перестала уповать на всесильную власть государства. Когда из безликого «мы» тут и там стали появляться и прорастать, как красивые ядовитые цветы, свободные личности, имеющие смелость не замечать ни общественных идеалов, ни партийных догм, ни общих для всего советского народа революционных ценностей.

      Хлеб в ту пору стал баснословно дешев, в изобилии продавались пиво и водка. В моду стали входить ковры, хорошие шерстяные костюмы, шляпы, норковые шапки, береты и теплая зимняя одежда с красивыми меховыми воротниками. И хотя излишне короткие юбки консервативным советским обществом все ещё воспринимались как нечто ненужное, подаренное нашему народу самодовольным западом, молодежь уже пленилась практичной джинсой, очаровалась вольной поэзией серебряного века и раскрепощающей западной музыкой.

      Нельзя сказать, что жизнь в Осиновке в то время резко изменилась. Внешних признаков таких изменений как будто не было вовсе, но внутреннюю раскрепощенность мог почувствовать каждый. Особенно это стало заметно в разговорах, где постепенно исчезла былая настороженность, выверенность каждого слова на предмет возможных интерпретаций, могущих заинтересовать соответствующие органы.

      В стране наконец-то появилось целое поколение людей, свободных от предрассудков, воспринимающих окружающий мир с той непосредственностью, которая свойственна детям, не имеющим иной реальности, кроме той, что существует в данный момент. Хотя и для них уходящая в далекое прошлое социалистическая революция, всё ещё имела некую романтическую окраску. Многие из них искренне сожалели, что не родились