Зачем звезда герою. Приговорённый к подвигу. Николай Гайдук

выиграл после Победы. Четырёхпалым своим кулаком постучал по брёвнам.

      – Шикарную домину забабахал. В такой хоромине короедов должно быть – цельный отряд.

      – Будет, – заверил Стародубцев. – Постараюсь.

      – Не подкачай, братуха. – Рукосталь подмигнул. – Прибор ночного виденья в порядке? Оловянный солдатик в строю?

      – Нормально. – Стародубцев поглядел куда-то вдаль, в серо-молочный сумрак. – А немцы-то не дураки. Прибор ночного виденья они ведь первыми изобрели. «Вампир» назывался.

      – Попили русской кровушки, вампиры чёртовы. – Бывший старшина, остервенело сплюнув, затоптал окурок и достал другую папиросу. – Как вспомню, так волос дыбом.

      Эту тяжёлую, «свинцовую» тему не хотелось продолжать, и Стародубцев нашёл себе заделье во дворе – стал проверять на прочность плахи, сбоку крыльца приколоченные перед самым новосельем. Он вообще по натуре своей ни минуты не мог оставаться без дела. «Гомоюн» – так в Сибири когда-то называли мужиков, старательных в семье и по хозяйству. А Солдатеич был сибиряк. Вот почему на фронте к нему прилипло это сибирское странное прозвище – Гомоюн.

      Приподнимаясь на цыпочки, бывший старшина посмотрел поверх забора и сказал:

      – Гомоюн! Кажется, гости к тебе припожаловали. Да не простые, похоже. Заморские.

3

      Автомобильные фары полосонули по сумеркам. К дому подкатило какое-то начальство на чёрной «Волге». Во двор вошёл солидный человек в костюме – Пустовойко Азар Иосич: походка с подвывертом, круглый живот, как пьедестал для галстука, самодовольная физиономия. Пустовойко не знал, кто именно справляет новоселье, он просто объезжал свои новые владения – из Москвы перебрался на «княжество» в эти края. Зато фронтовик уже знал о появлении Пустовойко.

      – Начальство решило проздравить, – сказал Стародубцев и скрылся в избе, чтобы через минуту выйти с подносом – хрустальная рюмка сверкала, водкой налитая всклень.

      Рукосталь, недолюбливавший всякое начальство, с недоумением наблюдал за хозяином.

      – Глаза бы мои не глядели, – пробормотал он, уходя в избу. – Чего это ты перед ним пресмыкаешься?

      – Уважить надо, – сдержанно сказал хозяин.

      Пустовойко стоял у крыльца, улыбался, довольный такими непредвиденными почестями. Холёная рука его, интеллигентно оттопырив мизинец, приняла подаяние. Кадык над галстуком коротко дёрнулся и водка убежала в организм, разъевшийся на казённых харчах.

      – Выпил? – глухо спросил Солдатеич. – А теперь закуси. Удар был настолько могучий и неожиданный – Пустовойко отлетел к забору и упал на толстую, по-бабьи широкую задницу. Солдатеича вдруг затрясло. Он подошёл, сапогом наступая на гранёную рюмку, – захрустела ледышкой.

      – Если ты ещё раз на этот двор заглянешь, – проговорил сквозь зубы, – тебя вперёд ногами отсюда вынесут!

      Не прошло и минуты, как чёрная «Волга», остервенело взревев за воротами, развернулась и укатила в пепельный морок.

      – Вот это уважил! – восхищённо сказал Рукосталь, снова появляясь на крыльце. –