Избранное. Николай Гайдук

красной шалью женщина склоняется,

      Сверкающей иголкой ворожит.

      Заря не в чистом поле раскаляется –

      Из горницы в поля она глядит!

      Светло! И лишь глаза да кудри чёрные –

      Взглянуть, ослепнуть, слёз не удержать…

      И мне, с моею кровью кипячёною,

      С ума сойти – рукав поцеловать!

      Рябины цвета шали, цвета радости,

      Мелькнул весёлый день, его не жаль.

      Осенний воздух полон зрелой сладости,

      И с плеч во мглу – огнём слетает шаль!

      «Моя душа осиротела…»

      Моя душа осиротела,

      Как будто роща в октябре.

      Любовь листвою улетела –

      И тишь, и пустошь на дворе!

      Ну что ж, пускай летит, прекрасно –

      Теперь я вольный человек!

      Душа ясна и небо ясно

      На берегах просторных рек…

      И всё же страшно расставаться

      И, потеряв уют и смех,

      В случайных избах согреваться

      И вдаль идти сквозь дождь и снег.

      А что вдали? Там те же скрипки.

      И те же речи на устах.

      Любовь похожа на улыбку

      При набегающих слезах!

      Куда ни кинешь грустным оком –

      При блеске бусин и колец:

      Жизнь – песня в поле одиноком.

      И редко – песня двух сердец!

      Но это я пойму не скоро.

      И не случайно, и не вдруг

      Я вспомню шум глухого бора,

      Избу, сырой прощальный луг.

      И ты мне так вослед глядела,

      Как будто стала подобрей…

      И у тебя осиротела

      Душа в далёком октябре!

      Смотритель перевала

      Я хожу по горам – далеко, высоко,

      Я оставил давнюю землю грешную.

      Нелегко одному? Да теперь-то легко,

      Когда скинул кручину сердечную.

      Перевалы мои! Сколько лет, сколько зим

      Сердце бил я об них, ноги стаптывал!

      Тут звезда под окном – хоть лучину гаси,

      Облака – хоть в перину заталкивай.

      Тут, конечно, не всё красота-лепота,

      Но живу и с судьбою не спорю я,

      И другая вовек не нужна высота!

      Почему? Это, брат мой, история.

      На полатях пустых грустно пахнет смолой,

      Пахнет мятой помятой да клевером.

      Тут, в избушке лесной, с королевой одной

      Был и я молодым королевичем.

      Улетела она, потому что вольна.

      И не стал я крыло ей заламывать.

      Про неё мне поёт и сосна и волна,

      Ей спасибо за хлеб да за ласковость!

      С перевала видать – широко, далеко.

      Вижу город и окна закатные…

      И живётся-то ей уж давно нелегко,

      Но дорога сюда ей заказана.

      Я б, конечно, смолчал, я б, конечно, простил,

      Километры месил бы я горные…

      Но вернуться любовь не моли, не проси –

      Больно сердце досталось ей гордое!

Горный Алтай, 1980

      Сеновал

      Мелькают вилы синие, мелькают –

      Под кровлю сено пухлое толкают!

      Чабрец