На задворках Великой империи. Том 3. Книга вторая. Белая ворона. Валентин Пикуль

выпускают на помещичьи угодья, имею сведения.

      – А ранее они имели право гонять скот на казенные земли?

      – Только по билету! – ответил Такжин.

      – Так выдайте им билеты, и тем самым мы подтвердим согласие власти. А, спрашивается, что еще я могу вам посоветовать?

      Через день Такжин приплелся снова:

      – Мужики, князь, билетов не берут.

      – На основании?..

      – На основании того, что скотине все едино, как траву жрать: по билету или без билета! Она же – неграмотна!

      – И они – правы, как и сама скотина. А значит, господин Такжин, и билетов никаких не нужно… Пусть пасутся себе!..

      Не зная, куда деть себя, князь отправился вечером к Бобрам.

      Ох уж эти Бобры, – не люди, а замазка, и так мять можно и эдак. Любую щель ими заклеишь. Но сейчас они напуганы, не этого ждали.

      – А чего вы ждали, господа? – спросил Мышецкий.

      – Мы получили письмо от сестры, – сообщил Бобр. – У них забастовали водопроводчики. И теперь, пардон, сделав, что надо, бедной женщине приходится сливать из ведра.

      – Господи, я согласен – это ужасно! Но нельзя же примеривать происходящее в России к масштабам нужника… – Выискав глазами Смирнова, князь осведомился: – Как в депо? Спокойно ли?

      – Пока меня на тачке не вывезли. Но вот в Москве железные дороги уже что-то намечают… Как бы не аукнулось нам в Уренске!

      – А что вообще слышно, господа? – огляделся Мышецкий. – Получил только «Ведомости Санкт-Петербургского градоначальства», да и то – старый нумер… Закончилась стачка типографий или нет?

      – Из Петербурга, – ответил Беллаш, – тоже вскоре газет не ждите: питерские типографщики примыкают к стачке московских.

      – Удивительно! Ведь это паралич страны, как можно?

      – Надо, – буркнул Смирнов, – выписывать те газеты, которые выходят исправно. «Ведомости Московские», ну и «Русский листок».

      В говорильне Бобров стало напряженно…

      – Что вы так на меня смотрите? – запыхтел Смирнов сердито. – Неужто в России не найдется легиона благомыслящих?

      – Они, конечно, есть, – согласился Мышецкий. – Но благо ли вдохновляет их? В любом случае, кто бы ни служил панихиду павшим, слева или справа, я не встану. И я не сниму шляпы! Да, ибо эксцессы были учинены с обеих сторон. А я не сторонник разрешения социальных проблем с помощью кастета. Так уж воспитан!..

      За ужином Беллаш выпытывал у губернатора:

      – Не знаете ли, князь, что-либо об амнистии?

      – От вас впервые слышу, прапорщик.

      – Но так говорят…

      – Где говорят? На базаре? Или в казарме?

      Сергей Яковлевич был раздражен – Бобрами, Смирновым, тем, что прапорщик слишком фамильярен с ним. Но гнев тут же смирил.

      – Дай бог! – ответил. – Тюрьмы надобно разгрузить. Это смягчит общество. Если же вас, прапорщик, интересует мое отношение к амнистии, то я скажу так: первым велю выпустить Борисяка. И не ради того, чтобы сделать приятное вам или госпоже Корево… Нет! Просто я выражу этим