Из тупика. Том 1. Валентин Пикуль

муть воды и желтизна пыльного неба.

      – На дальномере! Не тяните с дистанцией… давайте!

      В ответ – беготня стрелок и голос репетующего Пивинского:

      – Сейчас скажу, сейчас… Шестьдесят… Нет, пятьдесят!

      Но приборы показывали только сорок четыре.

      – А! – сказал Вальронд. – Давай первый. Один вколотим…

      Прибойник с хлопаньем вогнал снаряд. Прицел. Целик. Гнусаво заблеял ревун, и Женька Вальронд надавил педаль. Пушка сорвалась с места. Неумолимый компрессор, шипя и брызгаясь горячим маслом, плавно поставил ее на прежнее место.

      – А-аткла-ане-ение… – пропел с дальномера Павлухин.

      – Триста пятнадцать рублев, – запереживал Захаров. – И собаке под хвост бросили… Надо же так! А?

      Башня грянула хохотом. Смеялся и мичман.

      – Ты скупердяй, Захаров. Чего жалеешь? У нас полные погреба таких болванок… Не Путиловский, так союзники – подкинут! Боевыми, – приказал он, – клади!..

      В прицеле над берегом возникли пять ярких точек, быстро взлетавших кверху. Вальронд понял, что эта пятерка пущена в сторону «Аскольда», но спокойно выжидал результата своих разрывов… Есть! Но… опять мимо.

      И сразу – в микрофон, уже раздражаясь:

      – На дальномере? Что вы там даете нам лапшу с маслом?

      Репетующий нес в микрофон чепуху:

      – Шестьдесят восемь кабельтовых!

      – Заткнись, – велел ему Вальронд в телефон и, повернувшись к прислуге башни мокрым от пота плечом, сказал: – Ну их всех в главный штаб… Ставь на сорок восемь!

      Словно часы, настойчиво стучал автомат. Тонкие нити пироксилиновых газов быстро уползали в смотровые щели. Надо лбом мичмана гасли и снова поспешно вспыхивали упрятанные в глазках брони лампы. Шарахнули по берегу боевым, еще… еще!

      Дали отклонение – дело пошло на лад.

      Купол башни заполнил голос фон Ландсберга:

      – Мичман! Куда вы кладете снаряды?

      – А когда вы дадите верную дистанцию?

      – Дальномер скис. Павлухин лезет на марс.

      – На глазок? – засмеялся Вальронд. – Люблю старину-матушку. Я тоже буду наводить через дырку пальцем на три лаптя влево.

      – Женечка, не балагань! У нас осколком сняло уже скальп с одного сигнальщика…

      Только теперь, когда вода пошла через полубак, вскипая в шпигатах, Вальронд понял, что турки кладут снаряды точно. За спиною мичмана жахнул прибойник, и очередной снаряд влетел в дуло красной мордой. С лязгом, отчаянно клацая, сработал громоздкий станок замка. Носок ботинка привычно нащупал упругую педаль.

      – Ревун… залп! – И все оседает в грохоте огня и стали.

      Накрытие… накрытие… накрытие. Молодцы ребята! Теперь их можно вырвать из боя только с мясом.

***

      А глубоко под палубой – иная жизнь, иная героика.

      Здесь ревут котлы; ходуном ходят, чавкая в масле, блестящие суставы машин; люди скользят на мазутных площадках, колотясь на качке ребрами, руками, лбами. Все они в штанах, подвернутых до колен,