Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы. Марк Михайлович Вевиоровский

должно быть готово завтра к утру?

      – Не ослышался, не ослышался. И советую тебе не мешкать – а то …

      КРУГОМ СТОЯЛ МОЛЧАЛИВЫЙ ЛЕС

      Кругом стоял молчаливый лес, снег слепил глаза нетронутой белизной и только внимательно присмотревшись можно было угадать, что рядом под снегом пряталась проезжая когда-то дорога.

      – Как тихо …

      – Только лыжи скрипят … тебе не тяжело идти?

      – С непривычки … но ничего … по-моему, уже недалеко …

      Впереди, прокладывая лыжню, шел Баранов, а за ним, стараясь не отставать, мелкими шажками двигалась Карцева.

      Просеке, казалось, не было конца.

      Здание лабораторного блока показалось неожиданно – просто оба подзабыли, что оно пряталось за крутым поворотом с главной просеки.

      Площадка у главного входа была заметена толстым слоем снега, но они и не стремились туда – как и главные ворота, главный вход был закрыт на засов с массивным амбарным замком.

      Баранов и Карцева обошли низкое здание с глухими серыми стенами и по глубокому снегу подошли к массивным железным воротам в задней стене. Ворота были засыпаны снегом почти до половины, а рядом с ними по стене лепилась хлипкая металлическая лесенка, ведущая к небольшой и малозаметной дверце.

      Они подошли вплотную к лесенке. Баранов шагнул с лыжи и провалился в снег по колено.

      – Подожди, я помогу тебе, – он взял Лену и переставил с лыж на ступеньку лестницы.

      – Ты снегу не набрал?

      – Нет, все нормально.

      Они поднялись по таким ненадежным с виду ступенькам из редких металлических прутьев на площадку. Дверь открылась легко. За ней был небольшой тамбур и вторая дверь – массивная, металлическая, с кнопками шифр-замка. И она открылась легко после набора шифра.

      – Тебе не страшно? Сколько времени мы тут не были?

      – Уже четыре года … – Баранов нашарил выключатель.

      Свет зажегся сразу, осветив пыльный коридор, уходящий за поворот. Дверь закрылась, отсекая дневной свет и запах снега. В коридоре воздух был лишь немного теплее, чем снаружи, но казался затхлым.

      Повернув за угол коридора они попали сразу в главный операторский зал. Баранов включил свет – горели только аварийные плафоны, и зал оставался полутемным.

      Лена прошла мимо пустых фундаментов, мимо щитов с пустыми окошками от вынутых самописцев. Пульты операторов остались недемонтированными и под толстым слоем пыли виднелись стекла приборов, ряды сигнальных лампочек, кнопки, тумблеры.

      – Грустно … Как на кладбище … – у Лены навертывались слезы.

      Баранов подошел сзади и обнял ее.

      – Милая ты моя Леночка … А ведь было и хорошее … Что ни говори – здесь прошли не худшие годы нашей жизни …

      Она прислонилась к нему, привычно поерзала, поудобнее пристраивая свое тело под его руками, и они замолчали, вспоминая каждый свое из всех своих общих воспоминаний.

      КАК ВЫ УСТРОИЛИСЬ?

      – Ну, как вы тут устроились?

      – Мы устроились хорошо! – Гриша опустил