История и теория наций и национализма. А. И. Филюшкин

дальные революции», «буржуазные революции», хотя очевидно, что большинство участников этих событий и не знало, что они «свершают революцию». Смысл данного подхода – выработать некий научный язык, объяснительную систему, теорию и перевести исторический материал на этот язык, выстроить хаотичные исторические факты в виде некоей системы с причинно-следственными связями.

      Плюс данного подхода: история обретает смысл, ее можно истолковать и понять, дать научное объяснение событиям прошлого. Минус: в исторической науке затруднена процедура верификации – проверки научного знания на достоверность. В естественных и точных науках главным инструментом проверки выступают эксперимент и практическое применение (которые показывают, «работает» или «не работает» теория). Теория проверяется практикой. В истории эксперимент и практическая проверка в большинстве случаев просто невозможны (нельзя заново разыграть Куликовскую битву). Отсюда – степень достоверности исторических теорий устанавливается не без затруднений. Многие теории находятся под сильным влиянием презентизма – концепций, объясняющих прошлое с современных точек зрения, исходя из современных политических и экономических воззрений. Их авторы ищут в прошлом революции, реформы, политические партии и другие феномены Нового и новейшего времени, которые нельзя найти, скажем, в Античности и Средневековье. В таких случаях получаются красивые объяснения и великолепные исторические описания, имеющие с действительностью мало общего.

      Другой подход – попытаться вывести историю прошлого из самого прошлого, т. е. воспроизвести систему мышления и восприятия мира ушедших поколений, попытаться понять, что ими двигало, как они объясняли мотивы своих действий, как понимали окружающий мир и происходящие события. Плюс этого подхода в том, что он меньше препарирует и конструирует прошлое, в меньшей мере навязывает ему свои, современные смыслы. Историк стоит на твердой базе исторического источника, и с этой точки зрения его исследования более объективны, полнее реконструируют прошлое. Минус этого подхода в том, что с его помощью изучается в основном рефлексия истории в сознании ее творцов, исторических личностей, авторов исторических источников. Но насколько эта рефлексия помогает понять исторический процесс, его скрытые пружины, сам ход истории и ее причинно-следственные связи? Ведь то, что «так думали современники», вовсе не означает, что они думали объективно и поняли происходившее с ними. Достаточно сравнить воспоминания современников, воевавших по разные стороны баррикад (например, представителей красного и белого движения в России в начале XX в., в частности, мемуары солдат и офицеров армий, сражавшихся друг с другом). При этом подходе мы можем описать рефлексию, представления, менталитет, но откроет ли это нам путь к пониманию сущности исторического процесса?

      Эти противоречия в полной мере проявляются применительно к предмету, который сегодня получил название «истории наций», «этнической истории», «истории национализма» и т. д. С одной стороны, несомненно объединение людей с древнейших времен в некие сообщества, которые получали свои названия, «имена», и принадлежавшие к ним люди считали себя «одной крови» с соплеменниками, родными по происхождению, близкими если не биологически, то духовно. Имена этих сообществ были принципиальным элементом социальной и культурной идентичности людей («я эллин», «я француз» и т. д.). На основе этих идентичностей и их взаимодействия создавались и разрушались государства, от небольших национальных до великих мировых империй, возникали и уничтожались величайшие культурные достижения человечества. Во имя нации умирали («За Родину!») и убивали других (печально известные этнические чистки, в том числе трагедия Холокоста). Одним словом, роль этнического и национального фактора в истории человечества несомненна и первостепенна. С другой стороны, до сих пор нет четкого понимания, что же такое этничность, этническая или национальная идентичность, как соотносятся понятия народа и нации, что такое национализм и т. д. Причем общепринятых объяснений нет ни на уровне социокультурных представлений общества о себе самом, ни в научной среде.

      Здесь также выделяются два подхода. Первый – создать теорию, концепцию этногенеза, этноса, нации, нациестроительства и затем применить данную теорию к историческому материалу. Про этот процесс очень точно сказал немецкий историк Райнхарт Козеллек: «В самое последнее время под названием “этногенез” стало появляться нечто вроде теории минувших трех тысячелетий, а рамках которой с помощью эмпирико-генетического подхода делается попытка анализировать возникновение, изменение и перемещение тех активных коллективов, которые сегодня называются “народом” или “нацией”, а в целях объективации к ним применяется научный термин “этнос”. Продолжая начатое “психологией народов”, “народоведением” и языкознанием, этнология и этносоциология идут дальше, проводя общий и сравнительный анализ вариантов конституирования наций или народов и масс»[1].

      Второй подход – изучение конкретных историй этногенеза, нациестроительства, национализма. Но здесь историку работать очень сложно, потому что вопросы происхождения и родства – та сфера, где очень трудно быть объективным (попробуйте беспристрастно рассказать о своих родственниках).

1

Козеллек Р. Народ, нация, национализм, масса // Словарь основных исторических понятий. Т. 2. М., 2014. С. 324.