Невский проспект. Прогулки по Санкт-Петербургу. Алексей Геннадиевич Митрофанов

проспект оставался местом беззаботных гуляний, легкого флирта и остроумных экспромтов.

      Однажды, например, Иван Андреевич Крылов, вылечив рожу на ноге, вышел на Невский прогуляться.

      – А что, рожа прошла? – спросил его некий знакомец, проезжавший в карете (притом не замедлив движения).

      – Проехала, – ответил баснописец.

      Этот сюжет был очень даже в стиле Невского проспекта.

      В другой же раз сюда явился в офицерской форме известный светский щёголь К. Булгаков. Правда, форма у него была карикатурная – полы сюртука касались поверхности земли. Но недолго он фланировал, потешая до коликов праздную публику. Вскоре на его пути случился великий князь Михаил Павлович.

      – Что это за юбка на тебе, Булгаков? – воскликнул он. – На гауптвахту, на гауптвахту, голубчик! Я шутить не люблю.

      – Ваше высочество, – ответствовал Булгаков, – я одет как нельзя более по форме и наказания, ей Богу, не заслуживаю. Я одет согласно приказу по гвардейскому корпусу. И вот доказательство.

      С этими словами господин Булгаков вытащил приказ, составленный как раз самим Михаилом Павловичем, где, без учета роста офицеров, регламентировалась длина сюртука. Все офицеры и портные поняли, конечно же, что здесь ошибка, и шили себе форму соразмерно росту. И лишь низенький Булгаков пошил сюртук согласно предписанию.

      * * *

      Невский проспект был знаменем Санкт-Петербурга, и когда новая столица противопоставлялась старой Москве, в первую очередь хватались именно за это древко:

      Хотелось город видеть мне.

      Я на проспект пошел, зевая, —

      И изумился! Нам во сне

      Толпа не грезилась такая

      В Москве, где мы по старине

      Все по домам сидим, скучая;

      А здесь, напротив, круглый год

      Как бы на ярмарке народ

      Без стуку по торцам катясь,

      Стремятся дрожки и кареты;

      Заботой праздною томясь,

      Толпы людей, с утра одеты,

      Спешат, толкаясь и бранясь.

      Мелькают перья, эполеты,

      Бурнусы дам, пальто мужчин;

      В одеждах всех покрой один…

      (Николай Огарев «Юмор»)

      Однако беззаботность, по большому счету, только внешняя, и в той же гоголевской повести «Невский проспект» присутствуют нотки драматические и мистические: «Но как только сумерки упадут на домы и улицы и будочник, накрывшись рогожею, вскарабкается на лестницу зажигать фонарь, а из низеньких окошек магазинов выглянут те эстампы, которые не смеют показаться среди дня, тогда Невский проспект опять оживает и начинает шевелиться. Тогда настает то таинственное время, когда лампы дают всему какой-то заманчивый, чудесный свет… Длинные тени мелькают по стенам и мостовой и чуть не достигают головами Полицейского моста».

      Так получилось, что именно Гоголь признан главным певцом Невского проспекта. Самуил Маршак даже писал