Приключения Синих Космонавтиков. История одного запоя. Илья Сергеевич Уткин

Цыря испарился – я подозреваю, его тоже в лесу прикопали. Я-то особенно с ними не работал, я вообще ни в каких бригадах не бычился. По разным вопросам пересекался, иногда помогал по старой дружбе. Но мусора сперва меня закрыли, плотно так. Потом разбираться стали, дело из говна слепили, чтобы не зря мучился. Год в «Крестах», второй на зоне. Откинулся – жить реально негде. Маманька умерла. Кое-какие кореша остались, поселили в домике на Володарке. Я пошел в «мужья на час» – легкая страничка! Справки там не требовались, чинил-ремонтировал все подряд, не грубил, не жадничал. Одна мадам вцепилась намертво: живи, блядь, у меня! Я оценил все за и против – короче, одни плюсы, все чисто. Кольнуло, правда, что-то в груди, типа шестого чувства, но у меня же остальные пять – в таком загоне были.… Это после того, как я ей посудомойку сделал, повесил полку и оттрахал с трехлетней голодухи так, что сам удивился! А у нее свой домина в Стрельне, попроще, чем у Шамы, но после кичи и будки в Володарке – чисто царские хоромы в Константиновском дворце.

      – Бухала тетя не по-детски, и я с ней задербанил на пару. Чумовая такая, мне местами даже прикольно с ней было. Мы по кабакам мотались, по всяким лофтам и лаунжам. А чаще дома синячили, она выезды терпела, чтобы только не свихнуться окончательно, боялась, ревновала и все такое. Я год сидел у нее на хате почти безвылазно, до чертей по углам. В телек таращился до полного отупения – вот, кстати, тебе и про «букер» на тридцать шестом канале в пять утра. Ушел бы давно – но куда? На машине ее гонял иногда, на «Крузаке». Шенген мне не светил, вот мы все по Волге и катались. В смысле, куда поближе. Там, на пароходе не кисло так поцапались. На почве ее патологической ревности. У нее вообще крыша ехала в эту сторону, чем дальше, тем быстрее. А я озверел – и первый раз в жизни отп..дил женщину… Бля, ты не поверишь! Это была супер терапия! Она даже бухать перестала, напрочь! Неделю не пьет, две, пошла на йогу, на всякие курсы, и я смотрю – епт, она трезвая – золотой человек! Красивая, интересная, пасти меня, правда, не перестала, но – как-то поспокойнее, с юмором, что ли. Хотя я ей тогда, на Волге, между нами, нос сломал… Короче, пошли у нас и чувства появляться. Я на инженерную работу устроился. С первой получки летел домой – с цветами! А она в ванной висит, холодная, блядь, как труба. Повезло, что маляву оставила, листов пять, наверное, очень обстоятельно меня отмазала. Покуковал в КПЗ дня три – и в белый свет под подписку.

      – А что там было, в записке? – полюбопытствовал я. Мне было интересно слушать своего друга, я как будто видел фильм, пока Леха рассказывал. Состояние было звеняще-приподнятым, необычайно ясным, мне казалось, что я могу выпить еще много алкоголя, а могу остановиться, просто не пить, и все. «Я вылечился», помнится, крутилась в голове такая безумная мысль.

      – В записке? – Леха словно отодвинулся, я стал плохо видеть его. – Не знаю, дружище, не при мне нашли. Надеюсь, она мне там ничего не завещала,