Бунтующий Яппи. Василий Богданов

на несуществующий судебный процесс, покинул офис и отправился на встречу со старым школьным приятелем.

      IV

      Граф Толстой

      И вдруг они оба почувствовали, что хотя они и друзья, хотя они обедали вместе и пили вино, которое должно было бы ещё более сблизить их, но что каждый думает только о своём, и одному до другого нет дела.

Л. Н. Толстой «Анна Каренина»

      User: Graf Tolstoy

      Более всего люблю я те места Торговой стороны старого Екатеринбурга, где под вывесками современных магазинов сохранился ещё нетронутым дух купеческого сословия: Покровский проспект, Купецкую слободу, Симановскую, Уктусскую и, в особенности Успенскую, улицы. Таков был когда-то русский город: низенькие особняки не заслоняли бескрайнего неба, в котором блистали только маковки церквей, размером казавшиеся с булавочную головку, и глаз человеческий чаще обращался ввысь, к горнему миру, а православная душа устремлялась к Богу. Степенно прогуливались по широким улицам пешеходы да изредка проезжали запряжённые тощими лошадёнками телеги. Суетные звуки не нарушали разлитой окрест тишины, и лишь колокольный звон плыл над крышами в строго означенные часы. А какие названия певучие были у улиц! Покровский проспект, Купецкая слобода, Успенская улица – совершенная музыка!

      В последнее время я часто поджидал Замшу неподалёку от перекрёстка Симановской и Успенской улиц, там, где располагался бывший дом городского головы И. И. Симанова, весь покрытый ажурною лепниною в стиле французского рококо, и в голову мне приходили мысли о том, что хорошо было бы жить в эдаком вот доме, чтобы летом каждое утро в мягких турецких туфлях с загнутыми носами, халате и ночном колпаке, с кружкою кофию в одной руке и курительною трубкою в другой, выходить на балкон, украшенный затейливейшей чугунной решёткой (сказалась местная традиция), и, щурясь, глядеть, как лениво почёсывается сидящий на козлах ямщик, ожидающий меня у парадного, как торговый люд снуёт по Успенской улице мимо вывесок вроде: «Нитки», «Бумага», «Складъ», как оборотистые купчики открывают свои лавки, расположенные в цокольных этажах собственных усадеб. У меня и у самого было бы несколько табачных да мясных лавок где-нибудь на Торговой площади подле Мытного двора, где в то время помещалась гостиница «Рим», и я бы рассеянно улыбался, мысленно подсчитывая барыш, а дети мои, выбежав на балкон и окруживши меня, с криками: «Тятя, тятя!» – дёргали бы за кисти моего халата. Следом за ними появлялась бы моя супружница, женщина вполне кустодиевского склада, высокая, полная, с круглым белым лицом и маленькими вишнёвыми губами, и одаривала бы меня спелым и сочным поцелуем.

      Замша являлся, по обыкновению, с опозданием и своим появлением развеивал мои сладкие мечтания. Он подчёркнуто высокомерно носил серое, мышиного цвета пальто с английским воротом, щеголеватый тёмно-синий строгий костюм в полоску, сшитый из тонкой шерсти, и чёрные остроносые итальянские ботинки на тонкой кожаной подошве. Пуговицы