По крапу. Повести и рассказы. Сергей Федорович Чевгун

креветки тормознули? Как бы не так! Случайно только в лотерею можно выиграть, да и то – десятку, не больше…».

      У гаража Крашенникова остановил какой-то парень с пакетом в руке.

      – Прокладки не нужны? Японские! Для блока цилиндров. Дефицит! – парень глядел на Крашенникова веселыми, чуть хмельными глазами.

      Что с того, что Крашенников работал в КГБ? От дефицита и комететчик не откажется!

      – За сколько продаешь? – спросил Крашенников, подходя к парню.

      – Да по дешевке. За бутылку!

      – Ну, покажи…

      Парень сунул руку в пакет и тут же ее вынул – с баллончиком «черемухи». Крашенников, ослепленный струей газа, успел еще прижать ладони к лицу, отшатнулся от парня…

      И больше ничего не успел сделать.

      После убийства Крашенникова Каратов понял: дело приобретает серьезный оборот. Но быстро взял себя в руки. Долго оставаться в бездействии он не мог.

      – Поедешь в Корсаков, – сказал он Бацаю. – Зайдешь в межрейсовую гостиницу для моряков, встретишься там…

      Бацай поехал в Корсаков.

      Это была ошибка. Бацай был известен в портовом городе. Люди Гарца сумели выяснить, с кем именно Бацай встречался в гостинице. И в тот же день донесли об этом Гарцу.

      Дня через два после этого в гостинице случилась пьяная драка. Среди моряков, перебивающихся от рейса к рейсу на чужие деньги, это в порядке вещей. В одной из комнат приехавший по вызову наряд милиции обнаружил труп. Кто же убил матросика? Не известно!

      Ищи, опер, ищи…

      11

      «Как там у классика? «Мысль изреченная – есть ложь»? Кажется, так… В таком случае, что же тогда – мысль неизреченная? Правда, только правда и ничего, кроме правды? Сомнительно, конечно, но, как одна из версий, сойдет…

      Для меня неизреченная мысль – это цепь ассоциаций. Они цепляются одна за другую и часто заводят бог весть куда. Причем у каждой ассоциации есть своя устойчивая пара. Начнешь думать о Гарце – тут же вспоминаешь Каратова, стоит только вспомнить Фалеева – тут же Крашенников перед глазами стоит…»

      Жена толкнула Шитова в бок:

      – Ну, ты чего не ешь? Я бутербродов наготовила, а они лежат. Поешь! С утра же ничего… Мы пять часов уже едем.

      – Плывем, – поправил Шитов. – В крайне случае – идем.

      – Идем, плывем… Какая разница! Ты – ешь… Жаль только, что чая нет, – вздохнула жена. – Сходи в буфет, что ли, хоть воды принеси.

      – Какой?

      – Да любой: апельсиновой, мандариновой… Только не вздумай там пиво брать!

      Ну, далось ей это пиво… Ощущая тяжесть и гудение во всем теле, Шитов потащился по крутым трапам на верхнюю палубу. Было такое чувство, что на плечах не голова, а гиря-двухпудовка. Страшно было голову наклонить: сорвется с плеч – хрен поднимешь!

      Пива в буфете не было. И вообще буфет был еще закрыт. Откроется не раньше, чем