Без утайки. Повести и рассказы. Сергей Чевгун

Ну давай, посмотрю, – предложил мне войти, но дальше прихожей не пустил. В квартире пахло шампунем, духами и шампанским. Я понял, что в отличие от меня Боря эти дни провел в свое удовольствие.

      – В общем, пойдет. Но хотелось бы чего-нибудь попроще… погрубее, что ли, – сказал Кадман, пошуршав распечаткой. – Что-то этот Ахмат мне не нравится. Совсем на террориста не похож! Да-да, конечно, сейчас ты скажешь, что Ахмат – «крот» и не хочет убивать своих, – отмахнулся Кадман от моего протестующего жеста. – Но ведь читатель-то пока этого не знает, правильно? Он только в середине книги должен понять, на кого Ахмат работает.

      – И только ради читателя он должен своих убивать?

      Но Кадман мою иронию не принял и продолжал говорить дальше:

      – Теперь этот летчик. Он кто у тебя, капитан? Для солидности мог бы ему и подполковника дать! И вот этот эпизод, когда бывший механик напоминает ему про неудачное бомбометание, тоже придется подправить… Ты что, этот эпизод после программы «Время» писал?

      Кадман издевался надо мной, как над зеленым юнцом из литературного объединения. Это меня задело.

      – Не нравится – не бери, – я поднялся из кресла. – Только скажи по-честному: тебе-то самому гнать это… дерьмо не надоело?

      – Но ведь жить как-то надо? – философски заметил Кадман. – Да ты не расстраивайся, свои деньги получишь, – сменил он гнев на милость. – На сколько мы с тобой договаривались?

      – На семьсот.

      – Четыреста! – отрезал Кадман. – Когда вторую половину принесешь? Через неделю? Тогда и рассчитаемся, – и поднялся, чтобы меня проводить.

      – Зайка, ты скоро там наговоришься? – донесся голос из дальней комнаты. Кадман открыл дверь и отступил в сторону, пропуская меня вперед. Замок выстрелил мне в спину, и все стихло. Кадман остался среди шампанского и шампуня, а я должен был вернуться в мир чая и сигарет.

      Сдав последнюю сотню в обменный пункт, я отправился домой через знакомые магазины. Вечная лужица у порога оставила меня равнодушным, а ругань соседки по поводу невымытого коридора лишь подстегнула творческий процесс. К вечеру я набросал в общих чертах историю с механиком, чья молодость – по приказу Кадмана-Порецкого – прошла в портовом городке Корсакове. Стало быть, у романтического мыса Крильон.

      И снова: чай – сигареты, чай – сигареты… Малиновые буквы на экране монитора – и черные строчки Times New Roman, словно бы подстрочный перевод… Писать мне было легко – я лишь вспоминал то, что было. Я погрузился в свое прошлое – и блуждал в нем до утра.

      Я блуждал не один, а в обнимку со своим героем. Тогда он не был механиком-пьяницей, он был моряком, забичевавшим в Корсакове. Он ждал теплохода, чтобы уехать к себе домой – во Владивосток. И жил со мной в комнате, которую редакция газеты, где я работал, арендовала в общежитии торгового порта.

      Он был в два раза старше меня и в десять раз опытней, но только