Бьюик полный шлюх. Олег Викторович Петухов

жизни нигде, кроме моего дома. Потому что Фил собирается поехать в Питер, где, очевидно, он и помрет, а за квартиру с неким левым чуваком она платить уже не может. Это выглядело вполне логично.

      Та девушка, блондинка, похищенная в бордель на Савеловской, говорила без остановки и поглощала один газированный коктейль за другим, вероятно, пытаясь найти в выпивке средство от адреналина в крови. Я давно уже зарекся верить блядям, наркоманам, цыганам и ментам на слово, но ее рассказы были не просто правдоподобны, но вполне реалистичны, как телевизионные репортажы о автомобильных катастрофах. И точно так же, как картинки в телевизоре об оторванных головах и лужах крови на асфальте, они не вызывали жалости, а только как бы удивление, которое, я понимал это, я должен был испытывать.

      А на самом деле я не чувствовал ни хуя подобного. Ни жалости, ни сочувствия, ни удивления, ни разочарования, ни негодования – ничего. Потому что все вокруг было еще хуже, чем то, о чем она рассказывала. Потому что толстожопые охранники, засовывавшие свои члены в нее, и бандиты, организовавшие этот «подпольный» элит-бордель, давно уже руководят и распоряжаются по всей стране. Они давно медленно и сладострастно насилуют мою Родину, а я смотрю на все это непотребство привычным замыленным глазом и думаю только о себе.

      Впрочем, в жизни по-разному бывает, не мне судить людей, кто я такой? Если Фил хотел сбагрить свою официанточку такому мудаку, как я, почему бы и нет? Она могла бы мыть полы и посуду, в принципе, близко к основному делу ее жизни, будем считать, что это дополнительная специализация – убирать в квартире старого мудака. Да-да, в жизни меня часто одолевают идиотские фантазии, гораздо чаще, чем это может показаться на первый взгляд.

      Сидя в своем «бьюике» и слушая пьяненькую блондинистую шлюшку, я отчетливо вижу картину, как в тот секретный бордель приходит новый клиент в роговых очках с обычным портфелем. А в портфельчике том лежит пара «узи». И вместо традиционного душа перед случкой этот дяденька, запершись в публичной ванной, не торопясь раздевается догола, достает из портфеля свои машинки, пристегивает к ним магазины, прикручивает к каждому стволу глушитель, передергивает затворы и выходит из душа, обернутый по бедрам цветастым полотенце, с просветленным лицом, держа в каждой руке по пистолету-пулемету. Звонкая дробь отстрелянных гильз по паркету. Никто не успевает ничего понять. Толстожопые охранники валяются в лужах крови вперемежку с блядями с заебанными личиками и невезучими любителями сладострастных утех. Вповалку, вперемежку, кого где застала девятимиллиметровая пуля. Кровь и сперма, и купюры. Запах пороха перебивает вонь дешевого дезодоранта и сладковатую гниль смазки дешевых гондонов. После этого дяденька не торопясь идет обратно в ванную, тщательно и весело моется под душем, окутанный клубами пара. Потом вытирается насухо тем же цветастым полотенцем, кладет его в портфель вместе с оружием, одевается, аккуратно надевает роговые очки, включает на полную громкость музыку