Человек, о котором говорил Нострадамус. Эдуард Майнингер

долетели нормально. Я был обижен на нее: дело в том, что мы – я и мои парни – провожали ее, когда она уезжала с родителями, но она даже ни разу не обернулась, чтобы посмотреть на нас из окна машины. Это заметили все. Я был оскорблен.

      Вскоре я получил от нее письмо, где она сообщала, что при воспоминаниях обо мне у нее на глазах наворачивались слезы. Аналогичные чувства испытывал и я. Но мне ясно было также и то, что у нас нет будущего. Мы были еще дети, и нас разделяло огромное расстояние. Поэтому после ее третьего письма я написал ей просьбу не писать мне больше.

      Так закончилась моя первая любовь. Надо было теперь после всего этого готовиться морально к новой школе, новому классу. Что ждет меня впереди? Я волновался.

      И вот осенью 1 сентября 1983 года я отправился в новую 11-ю школу города Новокузнецка. Она не относилась к району моего проживания, но мой отец договорился с директором. Его цель была устроить меня позже в девятый математический класс. А пока я начал учебу в простом. Взяли меня в 7-й «В» и посадили за парту с очень развитой в женском плане девицей. К тому же у нее было красивое томное лицо. Ее звали Оксана. Вообще в моем классе оказались три очень красивых девочки. Это Новикова, Дамова и Зятикова – каждая была красива в своем стиле. Моей любовью стала Инга Зятикова. Я любил ее тайно. Дело в том, что она была влюблена в одного старшеклассника по имени Стас, фамилии, к сожалению, не помню. Любовь ее была безответной. Я понимал, что у меня нет шансов с Ингой, поэтому скрывал свои симпатии. Я не считал себя покорителем женских сердец, может, и зря.

      Жизнь в новом классе текла мирно до первой демонстрации на 7 ноября. Я пришел на нее, как обычно, одетый в свою куртку, привезенную мне отцом из ГДР, и в моей старой цигейковой шапке, в которой ходил всегда. Я привык так ходить еще в своей старой школе. Но сейчас моя шапка вызвала взрыв насмешек надо мной. Один одноклассник – Максим Куличенко – очень метко и потому особенно обидно назвал меня пастухом. Я готов был сквозь землю провалиться, у меня начался нервный тик – задергалась губа. Ведь я был так чувствителен. В старой школе мы все знали друг друга с первого класса, многие были бедны, нам и в голову не приходило смеяться друг над другом из-за каких-то тряпок. Но иные нравы царили в новом коллективе, здесь надо было одеваться на уровне и носить минимум заячью шапку. Как все это грустно вспоминать, когда тебе сорок.

      После этой демонстрации, где я так опозорился, Оксана начала регулярно высмеивать меня. В поле ее зрения попадало все: мои часы, мои ботинки, мой пластиковый дипломат, который пах копченой рыбой, так как отец брал его однажды с собой в командировку в Керчь, откуда привез копченой рыбы.

      Я люто возненавидел эту «леди» с ее утонченными притязаниями и поведением деревенской телухи. Но я всегда отличался адским терпением и дипломатичностью. Мы помирились. Возможно, она была просто неравнодушна ко мне.

      Но если это и были зародыши чувства, то до этого я просто еще не дорос. Моя цель была терпеть, учиться и