Воспитанник Шао. Том 1. Сергей Александрович Разбоев

подтверждением?! Но и те козявки не особо утруждались пополнить их количеством. Хитрые: под стать своему Будде.

      – Хитрые? Не хитрые, скорее всего наглые, – резко огрызнулся Маккой, – используют момент, и все. Нечему здесь удивляться.

      Сейчас, когда машины везли их обратно в Пекин, американцы, не обращая внимания на Руса, вовсю упражнялись в охаивании китайцев. Будто бы все неприятности исходили только от них. Сидя вдоль стен вместительного бронетранспортера, офицеры соревновались между собой в определении точности высказываний в сторону монахов. Остроты с пошлостями сыпались сначала осторожно – даже поглядывали по сторонам в щели бортов машины. Но чем дальше отъезжали от монастыря, тем смелее и наглее становились речи. Открыли люки, стало светлее, свежее. Скороговорок и редких оборотов речи монах не понимал, да он никак и не реагировал на их скальные гоготания и выкрики. Это совсем успокоило американцев.

      – А вы заметили, господа, – продолжил инструктор по фехтованию, – как много у них варварского, средневекового. Им чужды понятия «современность», «комфорт». О чем с такими говорить, если их удел – идолопоклонство, да козни тем, кто не верует.

      То один, то второй не спеша выкладывали все, что они надумали о схимниках, дополняя своим – художественным.

      Маккинрой не встревал в полемику, но с интересом ловил веселые речи. Искоса поглядывал на Руса, который сидел с полным безразличием и апатией, недвижным взором уставившись в открытый боковой люк: ни к кому не прислушивался и, казалось, ни о чем не думал.

      Обмен язвительными мнениями продолжался, и эксперт, слушая их, посматривал с интересом на воспитанника. Старался уловить, что-нибудь общее между сказанным и самим монахом. Что-то магически притягивающее и неожиданно отталкивающее было в его лице. Особенно во взгляде. Отрешенность, пустота, безразличие слились в белесый тон, презрительность к окружающему.

      Умеренно худощавое лицо, прямой лоб, прямые брови, сухая, благожелательная мимика привлекали. Тонкий, с горбинкой, небольшой нос придавал лицу выражение целеустремленности. Выдвинутый немного подбородок – упрямство, жестокость, густые ресницы – не потерянную наивность. Но самыми выразительными в нем были его глаза. Узкие, глубокосидящие, небольшие, они придавали лицу хищно-выжидательное выражение. Настороженность, внешнее спокойствие немигающих, внимательно наблюдающих глаз эксперт заметил у многих монахов. Неподвижное, застывшее выражение в такой степени поражало концентрацией отвлеченной мысли и внимания, а лицо в такой степени ни о чем не говорило, что любой интересующийся, будучи даже не знатоком восточной борьбы, мог по глазам судить, какой ученик опытный, а какой еще не дошел до мастерства, требующего полной физической и психологической устойчивости в экстремальных условиях.

      Вообще, пока эксперт наблюдал за монахом, у него не раз появлялось желание отвернуться, не смотреть, не видеть его глаз. Необъяснимо жуткое, жалящее сквозило в них: что-то застывшее