Керенский. Николай Королев

он уже знал, что здесь также сидит его родственник Васильев, кузен жены Ольги. Сидеть в одиночной неизвестно за какие проступки тяжко вдвойне. Александр требовал назвать ему причину ареста, в противном случае он объявляет голодовку. Понятно, он не имел никакого опыта в тюремных делах, и не знал, что это означает голодать. Решение принято. Пищу приносят, нетронутая она стоит до обеда. Приносят обед, а завтрак забирают. Так же и с ужином поступают. Изо дня в день одно и то же. Изнурителен не сам этот процесс. Но аромат тюремной пищи. Ржаного хлеба, баланды и кашицы. Вот от чего в камерах люди сходят с ума. На седьмые сутки за ним пришли надзиратели, чтобы отвести его к начальству, а он не то чтобы идти, он подняться был не в силах.

      Арест и сидение молодого Керенского оказались сбоем в работе сыскной полиции, ее ошибкой. На долгие пять месяцев упрятали человека без предъявления обвинения. Выслеживали одного преступника, а схватили безвинного. Не исключено, что именно поэтому он затаил в себе досаду на судопроизводство. Впоследствии оказавшись в кресле министра юстиции, первым делом провел реформирование судебной системы. Вероятно, для того были и другие мотивы. После освобождения из Крестов Керенского во второй раз, но уже с женой и сыном, отправляют к родителям в Ташкент. Под надзор полиции. Но вскоре семья возвращается в Петербург. Молодого адвоката ожидают годы интересной и нелегкой службы. Отныне дипломированный студент хорошо узнал свою профессию как снаружи, так и изнутри. Сие его не только не напугало, но прибавило уверенности.

      Россия! Много перетерпевшая в своей вековой истории и гордая своим народом страна поднималась с колен. По необозримым ее просторам тут и там, словно в бурной реке, раскручивались водовороты, вспенивая ее гладь. Назревали грозные события. Перенесет ли она их, все те новые испытания, что Господь ей приготовил?..

      Недовольство народа, как его ответная реакция на несправедливости, выливалось в решительные протесты, часто в нарушение правил. Суды не справлялись с разбирательством дел. Адвокатура испытывала затруднения в обеспечении политических процессов. Политические защитники считались на единицы, а дела, требующие специфического подхода, на десятки.

      Александр Федорович, ни на день не расстававшийся с революционной идеей борьбы за справедливость и свободу, был готовым к таким процессам. Он пока еще наивно рассуждал сам с собой на эту тему: «Скажите на милость, ну что особенного есть в защите обвиняемого, пусть и политического? Из материалов дела не трудно увидеть, кто есть прав и кто виновен. Вот бери в руки факты и начинай уличать прокурора в предвзятости, в непонимании им сути происшедшего или в поверхностном подходе к явным причинам конфликта, а то и в ложной интерпретации самого дела. Он, обвинитель, и сложит оружие, вся его мотивация «преступления» вдруг поблекнет. Присяжные вынесут вердикт – невиновен. Судья огласит оправдательный приговор. Чего же еще надо? Принимай поздравления зала, отвечай на пожатия рук, лови восторженные взгляды женщин,