Графы Лудольф. Елена дель Мурго

на немецком, итальянском и польском языках. Такое напряжение в их маленьких головках иногда приводило к нервному стрессу: дети начинали капризничать и даже плакать, наотрез отказываясь разговаривать на трех языках.

      Не знаю почему, но меня всю жизнь не покидало впечатление, что она все же сильно тяготилась невозможностью прилюдно в открытую называть свою Теклину дочерью; вместо этого приходилось представлять ее воспитанницей или племянницей. Но ничего не поделаешь, так сложились обстоятельства ее жизни, и я уверен, что ни в коем случае нельзя осуждать ее за это еще и потому, что наша Доротея Барбара – само благородство и великодушие. Да, она страдала от этого. Даже однажды мне обмолвилась, сказав: бедная моя Теклинка, не смогла я дать ей всего того, что она заслуживает по праву, но зато Бог ей послал такого славного мужа, как ты, Джузеппе, благородного и тонкого человека. Ты уж, пожалуйста, не обижай ее, когда меня не будет, а то кроме тебя ее и защитить будет некому.

      От этих слов на мои глаза навернулись слезы. Мы оба растрогались и нежно обнялись перед расставанием. Вскоре она задумает навсегда отрешиться от мирской жизни, проведя последние свои годы в монастырской тишине и покое».