Одуванчики в инее. Маргарита Зверева

я и знал, что они зря время терять не будут…

      – А что они делают? – Пантик даже слегка приподнялся на локтях.

      – Высматривают что-то в громадный бинокль на нашей стороне. Нетрудно догадаться, что именно.

      Мне хотелось ругаться, но я взял себя в руки. Пантик этого не любил. Об этом преимуществе противоборствующей стороны я заранее не подумал.

      – У тебя есть маленькое зеркало? – пришла мне вдруг в голову идея.

      Зеркальце было в ванной, и я метнулся туда за ним, не успев почувствовать угрызений совести от того, что копаюсь в чужих вещах. В детской я высунул руку с зеркалом в окно, поймал солнечный луч и направил его прямо во вражеский бинокль. Эффект не заставил себя ждать. Ярик или Славик, точно с такого расстояния сказать было невозможно, отпрянул как ошпаренный. Я издал торжествующий крик и ударил свободным кулаком в воздух.

      – Есть!

      – И теперь ты так и будешь там сидеть с вытянутой рукой? – отрезвил меня Пантик.

      – Нет, ты, – шально улыбнулся я, но тут же осекся. Над больными шутить было нельзя. – Прости…

      – Да нет, я могу посматривать за ними, – самоотверженно предложил Пантик. – Время от времени… Если смогу подняться…

      Тем временем бинокль в окне близнецов пропал.

      – Ладно, думаю, они там все равно много не увидят, – сказал я и закрыл окно. – Мне надо, чтоб ты подумал, как лучше сделать зеркальную конструкцию в моей трубе.

      Пантик задумчиво кивнул.

      – А кроме трубы?

      – Кроме трубы… Кроме трубы надо заняться самым настоящим шпионством, – признался я. – Следить за гостями Ляльки Кукаразовой и попытаться понять, что их связывает.

      – Да, хорошая идея, – улыбнулся Пантик. – Наверное, это будет ух как интересно! Кто первый?

      Я потупил взгляд. Пантик попал прямо в мою больную точку. Разумеется, первопроходцем должен быть вожак, то есть я. Но Вольным птицам попался вожак с большой помехой. Страхом перед наружным миром, находящимся за аркой. «Ради такой цели, – уговаривал я себя беспрестанно с тех пор, как понял, что выхода в свет не избежать, – ради такой цели надо себя пересилить, Воробей. Будь же ты достойным своего имени!»

      – Я, – заставил я произнести себя. – Я пойду первым.

      Тетя Женя (мама Давида)

      Стоит в зеленом платье и с роскошно рассыпающимися по спине рыжими волосами у плиты и варит борщ. На фартуке нарисована большая белка с ягодами рябины. Беспрестанно улыбается. Тетя Женя, не белка.

      Ой, знаете, как это тяжело быть мамочкой такого таланта. (Шепчет.) Чтобы не сказать гения, но в спорте это слово почему-то считается неуместным. Где тут справедливость, скажите мне, пожалуйста. (Встряхивает свое гривой и снова обнажает безупречные зубы). Не сочтите меня гордой, но все-таки я считаю, что мамочки спортсменов – это настоящие матери-героини. Это же сколько поддержки надо, сколько переживаний, сколько сил моральных и физических…

      Физических? Ну, потому что с ним же на сборчики… на сборы надо ездить, еду полезную готовить… Все это не так-то просто. Зато сто́ит того! Сто́ит!