Китай-город. Петр Боборыкин

дело? – нетерпеливо и на этот раз трусливо спросил Станицын.

      – Я пришла вам сказать вот что: извольте от дел устраниться. Дайте мне полную доверенность. Кажется, вам нечего меня бояться? Только на моей фабрике и есть порядок. Но вы и меня кредиту лишаете. Долгу сколько?

      – Сколько? – повторил он совсем глупо.

      – Сто семьдесят тысяч вами одними сделано в одиннадцать месяцев. Хотите, мы сейчас Трифоныча позовем? – и она указала на дверь. – И это такие, которые в известность приведены, а разных других, по счетам, да векселей, не вышедших в срок, да карточных… наверно, столько же. Вы что же думаете? Протянете вы так-то больше года?

      Он молчал. Два векселя в сорок тысяч держит в руках жена. В кассе значилась самая малость. Фабрика шла в долг. Банки начали затрудняться усчитывать его векселя. Это грозное появление Анны Серафимовны почти облегчило его.

      – А перед братом у вас и совести нет, – продолжала она совсем тихо. – Благо он слабоумный, дурачок, рукава жует – так его и надо грабить… Да, грабить! Вы с ним в равной доле. А сколько на него идет? Четыре тысячи, да и то их часто нет. Я заезжала к нему. Он жалуется… Вареньица, говорит, не, дают… папиросочек… А доктор ворчит… И он – плут… Срам!..

      И она отвернула лицо. Глаза ее закрылись, и тень пробежала по щекам…

      – Mais vous êtes drôle… [29] – начал было он и смолк.

      – Претит мне! – перебила она повелительно и страстно. – Скройтесь вы с глаз моих! Уезжайте и проживайте где хотите! Будете получать тридцать тысяч.

      – Две тысячи пятьсот в месяц? – со смехом крикнул он.

      – Да, больше нельзя… Не хотите? – с расстановкой выговорила она. – Ну, тогда разделывайтесь сами. Вам негде перехватить. Фабрика станет через две недели. За вас я не плательщица. Довольно и того, Виктор Мироныч, что вы изволили спустить… Я жду!

      Станицын вынул двухцветный фулярный платок, обмахнулся и зашагал взад и вперед.

      Она дело говорила: занять можно, но надо платить, а платить нечем. Фабрика заложена. Да она еще не знает, что за этими двумя векселями пойдут еще три штуки. Барыня из Биаррица заказала себе новую мебель на Boulevard Haussman и карету у Биндера. И обошлось это в семьдесят тысяч франков. Да еще ювелир. А платил он, Станицын, векселями. Только не за тридцать же тысяч соглашаться!

      – Mais, ma chère [30],– начал он, – как же я могу… есть, наконец, привычки…

      – Через три года будете получать вдвое. Я ручаюсь. А теперь и этого нельзя. И одна моя просьба, уезжайте вы поскорей, Виктор Мироныч; вы видите, я не могла вас дождаться, сюда приехала!..

      Она надела шляпу, стала посредине комнаты и сложила руки на поясе.

      – Comme c'est… – Станицын искал слово, – comme c'est propre… [31] От жены такая сделка… Ха! Ха!

      – Вы это говорите?!

      – Разумеется… Лучше уехать… Вы на все способны!.. – Он приложился к пуговке воздушного звонка.

XXI

      Вошел конторщик.

      – Позовите Максима Трифоныча, – сказал ему Станицын и закурил сигару.

      Анна Серафимовна отошла к окну, по другую сторону бюро, и стала

29

Но вы смешны… (фр.).

30

Однако, моя дорогая… (фр.).

31

как это чистоплотно… (фр.).