Переплут и Бурмакин. Крыласов Александр

вот оно что, – расхохотался Переплут, – что ты сегодня курил, обдолбыш?

      – То-то и оно, что ничего! – взбесился Ваня, – я и «колёсами» не закидывался! Я, вообще, не по этому делу, это твоё пиво чем-то заряжено.

      – Сам додумался, или пролетарии подсказали? – Пролетарии, – сознался Ваня, – представляешь, сейчас в подвале два рогатых децла все баллоны нам прокололи и по головам скакали как по паркету.

      – Это Еря и Спиря, – усмехнулся Переплут.

      – Кто?!

      – Ерофей и Спиридон, – пояснил брат-два, – Анчутки.

      – А это ещё что за зверь?

      – Выпороть бы вас хорошенько, потомки свободных славян, – рассердился Переплут, – Зомби, вампиры и оборотни у вас за здрасьте проходят, а про обыкновенных анчуток напрочь забыли. Неужели тебе в детстве бабушка про анчутку безпятую не рассказывала?

      – Где-то я это слово уже слышал, – стал припоминать Ваня, – и, действительно, от своей бабуси. Так кто ты такой, если не глюк?

      – Я тебе уже говорил, что я – бог Переплут, славянский Бахус, покровитель забулдыг, пьянчуг и ендовочников.

      – Ты, небось, никогда с похмелья не хвораешь, поэтому и считаешь себя Богом, – захихикал Ваня.

      – Не смешно, – скривился Переплут, – что-то ты, Ивашка, слишком – резво себя ведёшь.

      – В смысле, резво?

      – В смысле, фамильярно. Я бог, как-никак.

      – А я атеист, – ухмыльнулся Бурмакин, – а ещё точнее, агностик.

      – Баклан ты безмозглый, Ванюшка, а не агностик.

      – А почему ты, собственно, ко мне заявился?

      – Должок. Мне твой пра-пра-пра-прадедушка Велеслав должен остался. Точнее, подставил он меня когда-то, лиходей этакий.

      – Я-то тут причём? Когда-то, где-то, какой-то там древний пращур накосячил, а мне его долги выплачивать? Фигушки. У нас говорят, что сын за отца не ответчик. За отца, понял?

      – У кого это, у нас?

      – У людей.

      – Так-то у людей, а у нас, у богов, срока давности не бывает.

      – Ваши проблемы, – отрезал Иван.

      – О тебе же жандоблюсь.

      – Что делаешь?

      – Жандоблюсь. Забочусь, радею, постаринному. Тебе же хочу, оглоеду, помочь, чтобы снять с тебя родовое проклятье.

      – А не надо мне помогать, – заупрямился Бурмакин, – без сопливых обойдёмся.

      – Что ты всё время копырзишься?

      – Не понимаю я твоих слов! – окончательно разгневался Ваня, – по-русски говори!

      – Я по-русски и говорю. Копырзишься, значит, упрямишься. Так в древности говаривали. Купи древнеславянский разговорник и учи слова, если такой невежа уродился.

      – Сам учи, – огрызнулся Бурмакин.

      Переплут побродил по квартире, полистал отсыревшие мужские журналы и пробурчал:

      – В кого же мне превратиться? Твоя простецкая рожа мне изрядно надоела.

      – Полегче, оборотень.

      – Чем ты мне, Ивашка, нравишься, так это своей несусветной борзостью. Ты, вахлак, с кем разговариваешь? С богом, однако!

      – И что? Теперь тебе