Переплут и Бурмакин. Крыласов Александр

дёрнем… я угощаю, – расщедрился «Бурмакин».

      Они подошли к автоматам и взяли два «эспрессо». Но в стаканчики вместо кофе вылился странный напиток по цвету и запаху похожий на коньяк. «Иван» сделал пробный глоток.

      – А-а-а, – крякнул он, – коньячок. Хорошо пошёл.

      – Ты чего? – засуетился Вислогузов, принюхиваясь к своей порции, – рабочий же день в самом разгаре.

      – А я тут при чём? – Переплут невинно выкатил глаза, – Я хотел кофе выпить, а в стаканчике коньяк. Я ни в чём не виноват… меня ввели в заблуждение и опоили против моего желания.

      Через минуту возле кофейных автоматов набралось уже полсотни желающих впасть в заблуждение и подвергнуться насильственному опьянению. Они наперебой нажимали кнопки с надписями: «кофе», «какао», «кипяток», «горячий шоколад», а получали коньяк, виски, текилу и абсент. Дегустация сопровождалась жизнерадостными воплями и комментами.

      – Ух, ты! Смотрите – нажимаю на кнопку «капуччино» и получаю виски!

      – А если нажать «мокаччино» – хлещет ром! – Ты гонишь!

      – Попробуй сам!

      Дегустаторов всё прибывало и прибывало. Ктото расчухал, что и кулер заряжен не водой, а водкой и грогом: нажимаешь на синий рычажок – струится ледяная водка, нажимаешь на красный – огненный грог. Праздник в офисе расцвёл угрожающе быстро, как сорняк среди хризантем.

      Кандаурову тут же донесли о творящемся в холле безобразии. В первую секунду Глеб Игоревич хотел пойти и лично разогнать пинками пьяное болото. Но, хорошенько, поразмыслив, надумал сам в него окунуться. Кандаурова обуревали противоречивые чувства: радость и печаль, гнев и покорность. Радость, оттого что он сбагрил обрыдшую, тупоголовую, а теперь ещё и беременную секретаршу. Печаль – по выброшенным деньгам. Лютый гнев, что сотрудники назюзюкались в середине рабочего дня, и уже лыка не вяжут. Покорность – от невозможности, что-либо изменить. И Глеб Игоревич решил сходить в народ, махнуть с подчинёнными пару стаканчиков вискаря и приобрести дешёвую популярность. И, чего уж греха таить, ему самому хотелось хорошенько накатить, чтобы снять напряжение трудного дня.

      – Гуляем?! – Кандауров перекрыл своим басом пьяный гул, стоящий в холле.

      Офисные работники разом остолбенели, словно поражённые нервно-паралитическим газом.

      – А мне что – никто виски не нальёт?

      – А-а-а! О-о-о! У-у-у! – понеслось со всех сторон, – Глеб Игоревич, идите к нам! Лучше к нам! Мы не виноваты, это в автоматах какой-то сбой произошёл!

      – Сегодня все празднуем, – сановито пробасил Кандауров, – а завтра мы поставщикам кофейных автоматов и кулеров счёт-то выставим. За коллапс нашей производительности труда…

      – Ура! – заголосили довольные сотрудники, – выпьем за нашего Глеба Игоревича! За его мудрое решение!! Ура-а-а!!!

      Хозяин чокнулся с подчинёнными и ляпнул стаканчик дармового виски. (Вискарь оказался дорогим и забористым, уж Кандауров-то разбирался). К нему подошёл Хоттабыч и взялся обсуждать рабочий процесс. Рассолодевший Глеб Игоревич принялся поучать Зайнетдинова.

      – Нашему холдингу нужно менять идеалы и людей. Мысли пусть остаются прежние.

      – Это