Танцующая на ветру. Наталия Терентьева

по квартире, в темноте и тихо стонала. Значит, что-то у нее болело, а что, я толком и не знаю. Не знаю, отчего умерла моя мама.

      – Папа, отчего умерла мама?

      – Людочка?

      – Папа… – Я встала со старой табуретки, на которой сидела перед папой. – Маму звали Оля.

      – Да-да, я знаю. Я просто так говорю. Я часто говорю просто так. Мне слово нравится, и я его говорю. Слово красивое – «Людочка». – Папа доверчиво улыбался.

      – Ты вопрос мой слышал?

      – Не знаю, – чуть помедлив, ответил папа. – Мне не сказали. Не поставили в известность. Просто сказали – все, нету твоей Лю… – Папа осекся.

      – Ясно. И что дальше было? Как я оказалась в детском доме?

      – Так у нас жить-то с Валюшей негде было! Одна комната! – испуганно сказал папа. – И ребенок… гм… больной…

      – Ладно. – Я остановила папу и решила больше ничего не спрашивать.

      Всё равно он ничего не знает. Если что и знал, то забыл. Только расстраиваться, что у меня, оказывается, слабоумный папа. И что я ничего не могу узнать о своей маме.

      – Иди. Одевайся и уходи, – сказала я как можно тверже.

      – Нет уж! – Папа откинулся на моей кровати и вытянул ноги. Носки у него были грязные и рваные.

      – У тебя в сумке другие носки есть? – спросила я, хоть мне и не хотелось с ним больше ни о чем разговаривать. – Переодень.

      – Есть! – гордо ответил папа. – Мне Валюша сменного белья дала на неделю!

      – Так значит, все-таки не выгнала? – вздохнула я. – Зачем врать было? Ужас какой-то. Носки поменяй и уходи.

      – Нет-нет! Даже не рассчитывай! – слабо улыбнулся папа и потер грудь. – Хоть бы знать, сколько мне осталось… Завтра пойдем к нотариусу. А сейчас я буду здесь спать!

      – Мне полицию вызывать? – спросила я.

      Лена отложила телефон, поудобнее устроилась на подушке, подложив под голову еще толстую вязаную кофту, и молча слушала нашу перепалку. Сейчас она вмешалась:

      – Дядя, правда, давай вали отсюда!

      Папа помотал головой и еще положил себе на голову мое полотенце.

      – Меня нет! А меня здесь нет!

      – Господи… Да что творится…

      Я не знала, плакать мне или смеяться… Я ведь не стану такой дурочкой, как мой папа?

      – Офигеть! – прокомментировала Лена происходящее.

      – Бэфигеть! – быстро сказал папа, выглянув из-под полотенца, и сам стал смеяться, мелко-мелко трясясь всем телом и суча ногами. От носков его при этом распространялся весьма тяжелый дух.

      Я подошла к окну и открыла его настежь.

      – Ужас, – повторила я.

      Папа, увидев, что я открыла окно, быстро залез под мое одеяло прямо в одежде и своих ужасающих носках.

      – Я полицию вызываю, – предупредила я.

      – Вызывай, дочка! У меня в паспорте написано, что у меня есть такая дочка – Леночка. Вызывай. Если совсем папу не любишь…

      Тогда я подошла к кровати, отодвинула ее от стены вместе с папой – это было не очень