Мертвые сраму не имут. Игорь Яковлевич Болгарин

Вызови начкара!

      – Они час назад, как отбыли, – ответил часовой и, что-то вспомнив, торопливо полез в карман шинели, извлек оттуда клочок бумаги, заглянул в него: – А вы случаем не Кольцов будете?

      – Кольцов!

      – Из Чеки?

      – Из Чеки.

      – Вы тут чуток погодить. Я зараз!

      Красноармеец скрылся за калиткой. И они услышали, как он там, на подворье, кого-то окликнул:

      – Гавриш! Гукни сюды того святого, шо утром компотом нас поилы. До их прийшлы!

      Вскоре калитка вновь открылась, и за спиной красноармейца они увидели высокого холеного священника в черном подряснике.

      – Входите! – сказал он.

      Красноармеец посторонился, пропуская Кольцова и Ивана Игнатьевича.

      Священник подождал, пока они пройдут сквозь калитку, и молча повел их к приземистому двухэтажному зданию с куполом и золоченым крестом на самой макушке.

      По подворью ходили красноармейцы, нарушая патриарший покой своими громкими разговорами. Щуплый рыжий красноармеец тащил с патриаршего яблоневого сада охапку толстых сучьев. Во дворе слабо дымил костер, над ним на камнях стояла бочка.

      – Охрименко, ты пошто яблони рубишь? – крикнул от калитки часовой.

      – Та я трошки. Хочу постираться чуток!

      – Баньку бы вздул!

      – Труба завалилась. Дым на улицу не выпущаеть.

      – А дрова сыры, токо тлеть будуть, а жару не дадуть.

      – Ничо. С божьей помощью!

      Сопровождающий Кольцова и Ивана Игнатьевича священник коротко взглянул на Кольцова и тихо пожаловался:

      – Так ноне и живем.

      – Беспокойно, – посочувствовал Кольцов.

      – Это бы еще ничего. Бесправно! – и священник со вздохом добавил: – Пытаемся уживаться.

      – Простите, как вас величать? А то как-то неудобно. Идем, разговариваем, а обратиться затрудняемся, – сказал Кольцов. – Между собой мы словом «товарищ» обходимся. Не подскажете, как к вам обращаться?

      – Скажу, если запомните. Меня отцом Анемподистом кличут, – и затем добавил: – Мирская фамилия тоже сохраняется. Родительская: Телегин. При патриархе экономом состою.

      – Очень приятно. Я – Кольцов. Можно и проще: Павлом Андреевичем.

      – Тогда позвольте узнать, как спутника вашего? – поинтересовался священник.

      – Иваном Игнатьевичем, – ответил Кольцов.

      – Наслышаны, как же! Заграничный гость, если не ошибаюсь?

      – Так точно. С Туреччины прибымши. Там посредь турков проживаем. Веру токмо православну блюдем.

      – Вы не волнуйтесь. Потом все подробно расскажете Его Святейшеству. Ему это будет очень интересно узнать, – тихим голосом успокоил Ивана Игнатьевича отец Анемподист и открыл перед ними красивую резную, окованную красной медью дверь.

      Они вошли в длинный сумеречный коридор. Священник торопливо обогнал их и открыл перед ними дверь в небольшую комнатку с мягкими диванами по углам. На широком подоконнике в фаянсовом вазоне стоял фикус и еще несколько комнатных цветов. Стены тоже были