Умножающий печаль. Георгий Вайнер

парень». А в те времена у слова «прикол» был совсем другой смысл – «иждивенец», «прихлебатель», «стололаз».

      Вот это я могу точно сказать: никогда Кот Бойко не был приколом…

      Проснулся, будто сбросил с себя сон, как душное, тяжелое одеяло.

      Проспал посадку. Самолет уже причалил к терминалу.

      На Смаглия надели наручники. Майор Котов отсек остальных пассажиров, и мы потянулись по длинной складчатой кишке в здание аэропорта.

      Из аэровокзала доносился мелодичный телебенькающий перезвон радиоинформации и вкрадчивый женский голос, будто сообщающий по секрету:

      – Рейс 252 прибыл из Парижа…

      На стеклянном портале красовался огромный рекламный биллборд – сусально-клюквенный силуэт Москвы с кремлевскими башнями и церковными маковками, перечеркнутыми размашистыми словами цвета мяса: «This is another World» – это иной мир!

      Ну полно! Так-таки совсем иной?

      Навстречу нам ленивой развалочкой шагал красивый франтоватый подполковник, шутовски отбивающий земные поклоны:

      – Какие люди! Как там у вас привечают – ю ар велком?

      – Фомин! – обрадовался я. – Тысячу лет!

      – Это деноминированными! – обнял меня Фомин. – А если нынешними – года два верных будет.

      – Как жив?

      – Сказка! Волшебный страшный сон – боюсь проснуться, – засмеялся Фомин. – Я, Серега, живу как Вий – поднимите мне веки…

      – Живи, Фомин, как я, – не бойся. Я точно знаю: все возможные неприятности однажды произойдут. Чего заранее бояться?

      – Все правильно, Серега! Я вот подумал, может быть, махнемся? Я – туда, ты – сюда. Ты ничего не боишься здесь, а я там, в Лионе, в Интерполе боюсь только уронить престиж Родины.

      – Заметано! – легко согласился я. – Мне еще года полтора осталось пыхтеть, и ты меня сразу меняешь. Годится?

      – А чего время зря терять? – озаботился Фомин. – Ты там поговори у себя – есть, мол, замечательный парень, прекрасно носит за начальством портфели, уживчивый, хороший аппетит, без вредных привычек, холостой…

      – Как холостой? – остановил я его. – Ты что – с Галкой развелся?

      – Ни слова о страшном… – прижал руку к губам Фомин.

      К нам подошел майор-пограничник со стопкой паспортов в руках.

      – Ваши документы готовы. Паспорт арестованного…

      – Мне! – протянул руку Фомин. – Его паспорт будет у меня.

      – Хорошо, – согласился я. – Я еду с вами или в министерство?

      – Нет, – покачал головой Фомин. – Не с нами и не в МВД. Ты едешь с этими роскошными господами…

      Фомин показал рукой на двух стоящих у стены парней, неподвижных, как камни, с немыми, ничего не выражающими лицами. Типичные «шкафы».

      – В МВД поедем мы, вершители благородного дела грязного криминального сыска, будем пахать, колоть, не покладая рук и ног трудиться, – стебал неутомимо Фомин. – А вы, избранники фортуны, любимчики судьбы, заграничные тонкие штучки, вы пойдете, как завещал Владимир Ильич, другим путем…

      Он махнул рукой, подзывая