Завещание поручика Зайончковского. Мариэтта Чудакова

– это осужденный, который ныряет сюда и больше не выныривает.

      Рычков не сказал ему, что директор колонии с этим красивым названием сказал приехавшему корреспонденту так: «Зря вы вообще приехали о них писать. О них не надо писать, их надо просто забыть. Вычеркнуть этих людей из памяти. Считайте, что они уже не на Земле, считайте, что они уже в Космосе».

      Так что здесь, в Потьме, было еще терпимо.

      Олег примеривался – а сколько он-то сам сможет вытерпеть?

      Больше двух лет никак у него не получалось – воображение отказывало.

      Наверно, тем, кто сидят здесь за настоящие убийства, легче, – думал Олег. Им есть о чем подумать. Если кто может думать, конечно. О том, что в голове у тех, кто сидит за каннибализм – по-русски людоедство, – или за изнасилование и убийство детей, Олег размышлять не мог и не хотел.

      Ему самому думать в камере было, в сущности, не о чем. Преступлений он не совершал – раскаиваться было не в чем. Да, он, задыхаясь в противогазе с зажатой трубкой, закричал в милиции: «Сознаюсь, сознаюсь!» – хотя ничего этого он не делал. В чем тут было раскаиваться? Это они пусть раскаиваются. Если, конечно, у них сохранился в душе хоть маленький кусочек совести.

      О чем еще мог думать Олег Сумароков? Будущего, которое обычно занимает мысли молодых людей, у него больше не было. Он мог только жалеть всех подряд – Анжелику, тетю Грушу, бедную свою маму. Без своей единственной сестры Груши, скончавшейся в одночасье, и без него, единственного сына, сколько она проживет?..

      И еще Олег думал о тех, кто убивает других людей. Ну ладно, расстрела теперь нет. Но как же эти негодяи, которым чужой жизни не жалко, о своей-то жизни не заботятся? Ведь сколько веревочке ни виться, любила говорить тетя Груша, конец ей будет. Все равно сюда-то – в Потьму или в «Черный дельфин» – рано или поздно попасть таким вполне реально. Почему ж они об этом реальном варианте совсем не думают, когда людей убивают?

      Открылась дверь, в камеру Олега принесли еду. Он сел к столику, начал медленно есть.

      А надзиратель Рычков стоял над ним и молчал, размышляя – сказать или нет. И наконец решил сказать.

      – Похоже, в твоем деле подвижки какие-то появились.

      Олег поднял голову от миски и долго смотрел на Рычкова. Наконец выговорил:

      – В моем деле подвижкам неоткуда взяться. Вернее – не от кого.

      – Значит, нашлось – от кого. Девочка будто бы какая-то невиновность твою доказывает… Вроде успешно.

      Рычков помолчал.

      – Убийц вроде бы нашла.

      Он вышел и запер за собой дверь. А Олег долго сидел и молча смотрел прямо перед собой.

      Глава 14

      Степан

      Степка родился на Алтае, в Чемальском районе. И дальше Горно-Алтайска, где бабушка его преподавала в университете, никуда еще не ездил. Если же говорить о том, что он за человек, то первым делом надо, наверно, сказать вот что: Степану очень нравилось учиться. С самого первого класса. Для кого уроки учить – мученье, а для него –