Поэт без пьедестала. Воспоминания об Иосифе Бродском. Людмила Штерн

слегка издаля.

      Ах, все мы здесь чуточку парии

      и аристократы чуть-чуть.

      Но славно в чужом полушарии

      за Ваше здоровье хлебнуть!

      Мама так растрогалась, что ответила Иосифу стихами. Ее отвага показалась нам безумством: это все равно как Моцарту послать сонату своего сочинения. Вот что написала моя девяностопятилетняя мама.

* * *

      И. Бродскому

      Нe подругой была, не сверстницей,

      Я на сорок лет его старше.

      Но, услышав шаги на лестнице,

      Бормотанье под дверью нашей,

      Я кидалась бегом в переднюю,

      Будто к источнику света,

      Чтобы в квартиру немедленно

      Впустить молодого поэта.

      А поэт, побродив по комнатам,

      Постояв у книжного шкафа,

      Говорил eле слышным шепотом:

      «Я пришел почитать стишата».

      И, от окна до двери

      Шагами комнату меря,

      Начинал он спокойно и строго,

      Но вскоре, волненьем объятый,

      Не замечал он, как строки

      Вдруг наливались набатом.

      И дрожали тарелки со снедью,

      И в стену стучали соседи.

      На праздновании маминого девяностопятилетия русская поэзия была представлена находившимися в то время в Бостоне Александром Кушнером с женой Леной Невзглядовой. И вот что Кушнер написал маме:

* * *

      Дорогой Надежде Филипповне

      в день ее девяностопятилетия

      от Александра Кушнера

      Маяковский о Вас написать не успел,

      Потому что картежник он был и горлан.

      Шкловский занят был очень и книжку хотел

      Написать о Толстом, как толстенный роман.

      Бедный Зощенко болен был и уязвлен

      Оскорбленьями: рано поник и угас.

      Посмотрев на меня, они молвили: он

      О Надежде Филипповне скажет за нас.

      Девяностопятилетие…

      Поразительная дата.

      Никого еще на свете я

      Не встречал, чья так богата

      И светла душа-искусница

      Оставалась молодая.

      О, не пленница, не узница,

      А, как ласточка, летая.

      Мне полезно было б, думаю,

      Взять у Вас два-три урока,

      Чтобы эту жизнь угрюмую

      Облегчить себе немного.

      Вы секрет какой-то знаете,

      Что-то в Вашем есть полете.

      Впрочем, Вы и не скрываете:

      Не томитесь, а живете!

      …Пять лет спустя, за две недели до Нового тысячелетия, мы праздновали мамино столетие. На ровесницу века обрушилась лавина звонков, букетов и писем. Открытку прислал и тогдашний президент Билл Клинтон. Мама ликовала, и я не решилась открыть ей правду: в Америке по традиции президент лично поздравляет всех граждан со столетним юбилеем. Поэтические поздравления пришли из Москвы от двух ахматовских сирот – Евгения Рейна и Анатолия Наймана.

      Мама, хоть и купалась в лучах любви и славы, не изменила всегдашней своей самоиронии. «По-видимому, в моду снова вошел антиквариат», – говорила она счастливым голосом.

      Глава