Поэт без пьедестала. Воспоминания об Иосифе Бродском. Людмила Штерн

Услышав, что об Анне Карениной, Борис Михайлович загорелся: «Ты не возражаешь, если я за тебя напишу? Хочется знать, гожусь ли я для девятого класса советской школы».

      На следующий день я пришла к Эйхенбауму в «писательскую надстройку» на канале Грибоедова за своим сочинением. Оно было напечатано на машинке, и мне пришлось его переписывать от руки в тетрадь. До сих пор проклинаю себя за то, что не сохранила этот, теперь уже исторический, текст.

      За сочинение об Анне Карениной Эйхенбаум получил тройку. Наша учительница литературы Софья Ильинична с поджатыми губами спросила: «Где ты всего этого нахваталась?»

      Борис Михайлович был искренне огорчен. И трояком, и насмешками, и хихиканьем друзей…

      С годами ряды «старой гвардии» начали редеть. Дом наполнялся моими друзьями, и родители их приняли и полюбили. В 1964 году умер мой отец, но мама оставалась душой нашей компании вплоть до 1975 года, до отъезда в эмиграцию.

      В декабре 1994 года мы праздновали в Бостоне мамино девяностопятилетие, на которое был приглашен и Бродский. К сожалению, он плохо себя чувствовал и приехать не смог. Вместо себя он прислал маме в подарок поздравительную оду.

      ОДА

      Надежде Филипповне Крамовой на день ее девяностопятилетия 15 декабря 1994 года

      Надежда Филипповна, милая!

      Достичь девяносто пяти

      упрямство потребны и сила – и

      позвольте стишок поднести.

      Ваш возраст – я лезу к вам с дебрями

      идей, но с простым языком —

      есть возраст шедевра. С шедеврами

      я лично отчасти знаком.

      Шедевры в музеях находятся.

      На них, разеваючи пасть,

      ценитель и гангстер охотятся.

      Но мы не дадим вас украсть.

      Для Вас мы – зеленые овощи,

      и наш незначителен стаж.

      Но Вы для нас – наше сокровище,

      и мы – Ваш живой Эрмитаж.

      При мысли о Вас достижения

      Веласкеса чудятся мне,

      Учелло картина «Сражение»

      и «Завтрак на травке» Мане.

      При мысли о вас вспоминаются

      Юсуповский, Мойки вода,

      Дом Связи с антеннами – аиста

      со свертком подобье гнезда.

      Как редкую араукарию,

      Людмилу от мира храня,

      и изредка пьяная ария

      в подъезде звучала моя.

      Орава кудряво-чернявая

      клубилась там сутками сплошь,

      талантом сверкая и чавкая,

      как стайка блестящих галош.

      Как вспомню я вашу гостиную,

      любому тогда трепачу

      доступную, тотчас застыну я,

      вздохну и слезу проглочу.

      Там были питье и питание,

      там Пасик мой взор волновал,

      там разным мужьям испытания

      на чары их баб я сдавал.

      Теперь там – чужие владения

      под