Курица в полете. Екатерина Вильмонт

просто слов нет! – Он ласково погладил ее по руке повыше локтя. Она задрожала. – Ну чего? Пошли? Бабка тебя легко отпустила?

      – Она сама пошла на Пьеху.

      – Здорово!

      В кино показывали скучнейший фильм о конфликте хорошего парторга с не очень хорошим главным инженером металлургического комбината, но им не было до этого дела. Они целовались как безумные, сидя в последнем ряду. И Витька распускал руки. Но ничего слаще Элла еще не испытывала. К тому же он шептал ей в ухо ласковые слова, некоторые из них ее шокировали, пугали, но тем упоительнее было все остальное.

      – Элюня, ты целочка? – вдруг прошептал он.

      – Нет, – сразу и гордо ответила Элла.

      – Не врешь?

      – Нет.

      – Что же ты молчала? Пошли отсюда скорее!

      – Куда?

      – Ко мне, у меня мать в ночную.

      Он схватил ее и поволок из зала. Они ни о чем не говорили, а, взявшись за руки, бежали бегом. Но на подходе к их двору Элла вдруг опомнилась:

      – Вить, подожди, нас увидят!

      – Факт.

      – И вообще, я не могу к вам идти…

      – Но что же делать? А давай на все плюнем! Какое их собачье дело? Ты хочешь пойти со мной?

      – Хочу!

      – Тогда пошли!

      – Нет, давай не так…

      – А как?

      – Ты иди в наш подъезд, как будто к Севке идешь, а я потом…

      – Годится!

      Он ждал ее у их двери, она никак не могла попасть ключом в замок, у него тоже тряслись руки, но наконец они вошли в квартиру, где вкусно пахло кексом. Бабушка всегда умудрялась испечь маленький кекс для внучки из материала заказчика. Но тут Витька обнял ее, прижал к стене и стал расстегивать «молнию» у нее на юбке. И Элла увидела золотых пчел, совсем таких, как на покрывале в воображаемой ленинградской спальне Ивана Аркадьевича. Это было так красиво!

      Она сошла с ума! Второй раз превзошел все ее ожидания. У Витьки был опыт, и Элла, как и весь двор, знала, откуда этот опыт. Ему едва стукнуло четырнадцать, когда его затащила к себе в постель не слишком молодая, но весьма любвеобильная дама – жена капитана дальнего плавания. Капитан, далекий от идеала женщин – слепоглухонемым он не был, – узнав о том, что Тамарочка спуталась с четырнадцатилетним пацаном, пришел в ярость, избил жену до полусмерти, но не развелся – это могло повредить его карьере, а переехал с Пушкинской куда-то в новый район. Больше Тамарочку никто в их дворе не видел. Но вскоре Витьку арестовали по подозрению в краже. Его мать была уверена, что это дело рук капитана. Короче, Витьке дали три года, и последние полгода он досиживал уже во взрослой колонии.

      – Витечка, – спрашивала Элла, глядя в его невозможно красивые и очень любящие глаза, – Витечка, ты и вправду ничего не крал, а?

      – А если б крал, ты бы меня меньше любила?

      – Нет, наверное, но все-таки…

      – Да не крал я, не крал! Вон и на работу меня взяли, и вообще я завязал!

      – А с чем завязал, если не крал, а?

      – Ну, Элка, тебе бы прокурором быть! – восхищался Витька, так и не ответив на ее вопрос.

      Она понимала: что-то там все же было. Он никогда ни словом