Полукровка. Тимур Туров

Ольга рассмеялась, и он поспешил сохранить ее смех.

      – Я тебя люблю, – она притянула его к себе и чмокнула в нос.

      Назад они возвращались вместе, держась за руки. Неторопливо, загребая ногами листья. Володя чувствовал, как внутри разливается ощущение покоя.

      – А вы знаете, как раньше наш универ назывался? – донесся издалека голос Потапкина.

      – ГАУ. Государственная академия управления. Потом в университет переименовали, получилось ГУУ, – похвалился познаниями Валька Саушкин.

      – А вот и ни фига! – взвился Андрюха. – Сперва его переименовали в Государственный университет менеджмента. Даже остановка автобусная называлась «ГУМ». Но из-за ассоциации с универмагом снова переименовали.

      Слушатели засмеялись. Валька насупился:

      – Свистишь.

      – Гадом буду, – пообещал Потапкин.

      – Конечно, будешь, – весело поддел Володя.

* * *

      Фотомастерская, в которой он работал, располагалась рядом с метро «Новокузнецкая». Не ближний свет, что от «Крылатского», что от «Выхино». С другой стороны, для того, кто тратит на дорогу от дома до университета полтора часа в одну сторону, не такой большой крюк.

      Володя утешал себя тем, что в метро можно почитать. Где еще выкроить полтора часа на чтение? За книгой дорога пролетала быстро.

      Сегодня на работу вошел, уткнувшись в «Карту Птолемея» Герца Франка. От книги смог отвлечься уже внутри, чуть не сбив напарника.

      – А под ноги смотреть? – усмехнулся тот.

      Володя извинился, поздоровался и включился в трудовые будни. Книжка легла на стол, рюкзак был пристроен на полу. Напарник бросил взгляд на обложку:

      – Хорошо хоть не Донцова.

      – Обижаешь, – отозвался Володя. – Профессиональная литература... почти.

      – Сойдет за самообразование, – отмахнулся напарник. – Ты опоздал.

      Володя покосился на часы:

      – На пять минут.

      – Скажи спасибо, что Саныча не было, – подытожил напарник.

      Володя кивнул. Владлен Александрович как начальник был милостив и всегда открыт для конструктивного диалога. Но кое в чем имел жесткую советскую закалку. Так что опоздание на работу у него приравнивалось к одному из смертных грехов. И в паршивом настроении Саныч мог запросто отправить опозданца писать заявление «по собственному». Володин предшественник так с работой и попрощался.

      Взгляды начальства Володя в общем и целом разделял, пока они не касались его самого. Тогда в голову закрадывались подленькие мыслишки о придирках начальника, отговорки и оправдания. Однако ему доставало ума, чтобы держать свое мнение при себе. Или недоставало смелости, чтобы выплеснуть все это на голову начальника.

      Работа захватила Володю, вышибая все посторонние мысли, и он прокрутился до позднего вечера, принимая заказы, отправляя на печать картинки из чужих жизней и возвращая готовые фотоснимки.

      Занятие, которое кому-то могло показаться рутиной, занимало его ничуть не меньше, чем страсть