Руссо, Жан-Жак. Владимир Герье

выраженное юношей-Шиллером в известных стихах, сопоставляющих с Сократом, погибшим от софистов, Руссо, пострадавшего от христиан, которых он пытался сделать людьми. Во время Конвента тело Р. было перенесено, одновременно с останками Вольтера, в Пантеон, но 20 лет спустя, во время реставрации, два фанатика тайно, ночью, похитили прах Р. и бросили его в яму с известью.

      2) Личность Р.

      Судьба Р., во многом зависевшая от его личных свойств, в свою очередь бросает свет на его личность, темперамент и вкусы, отразившиеся в его сочинениях. Биографу приходится, прежде всего, отметить полное отсутствие правильного учения, поздно и кое-как восполненное чтением. Юм отказывал Р. даже в этом, находя, что он мало читал, мало видел и лишен всякой охоты видеть и наблюдать. Р. не избегнул упрека в «дилетантизме» даже в тех предметах, которыми он специально занимался – в ботанике и в музыке. Во всем, чего касался Р., он несомненно является блестящим стилистом, но не исследователем истины. Нервная подвижность, под старость превратившаяся в болезненное скитальчество, была в связи с любовью Р. к природе. Ему было тесно в городе; он жаждал одиночества, чтобы дать волю грезам своей фантазии и залечивать раны легко оскорбляемого самолюбия. Это дитя природы не уживалось с людьми и особенно чуждалось «культурного» общества. Робкий по натуре и неуклюжий по отсутствию воспитания, с прошлым, из-за которого ему приходилось краснеть в «салоне» или объявлять «предрассудками» обычаи и понятия современников, Р. в то же время знал себе цену, жаждал славы литератора и философа и потому одновременно и страдал в обществе, и проклинал его за эти страдания. Разрыв с обществом был для него тем более неминуем, что он, под влиянием глубокой, врожденной подозрительности и вспыльчивого самолюбия, легко порывал с самыми близкими людьми; разрыв оказывался непоправимым вследствие поразительной «неблагодарности» Р., весьма злопамятного, но склонного забывать оказанные ему благодеяния. Последние два недостатка Р. в значительной степени находили себе пищу в выдающемся свойстве его, как человека и писателя: в его воображении. Благодаря этой благодетельной фее, он не тяготится одиночеством, ибо всегда окружен милыми созданиями своих грез: проходя мимо незнакомого дома, он чует в числе его обитателей друга; гуляя по парку, он ожидает приятной встречи. Особенно разгорается воображение тогда, когда самая обстановка, в которой находится Р., неблагоприятна. «Если мне нужно нарисовать весну, – писал Р., – необходимо, чтобы вокруг меня была зима; если я желаю нарисовать хороший пейзаж, то надо, чтобы вокруг меня были стены. Если меня посадят в Бастилию, я нарисую отличную картину свободы». Фантазия мирит Р. с действительностью, утешает его; она дает ему более сильные наслаждения, чем реальный мир. С ее помощью этот жаждавший любви человек, влюблявшийся во всякую знакомую женщину, мог прожить до конца с Терезой, несмотря на постоянные с нею ссоры. Но та же фея и мучит его, тревожит его опасениями будущих