Нелюбимая. Мария Садловская

расход суммы, которые понадобятся уже на новом месте жительства – квартира (которая будет явно дороже, чем здесь), питание на время поиска работы, пусть даже уборщицы (но в это время что-то надо есть), оформление всевозможных бумаг и так далее.

      Утро наступило, и Надежда пошла зарабатывать деньги для выполнения задуманного плана. Отныне бумажка с расходом и приходом будет для нее единственным руководством к действию.

      Не учла Надежда еще одного важного расхода. Она о нем на то время не подозревала. Лишь через пару недель узнала – ей предстоит сделать аборт.

      Это сообщение отключило ее на какое-то время от жизненного процесса. Сидела и глядела в одну точку. По утрам машинально подымалась, кажется, что-то ела, шла на работу. Так же машинально мыла полы в кабинетах, на лестницах. Чего-то она ждала. Позже поняла чего: осознания случившегося. Оно пришло, лучше бы не приходило. Осознала – ей придется убить своего ребенка…

      Закрывшись в комнате, дала волю слезам. Громко рыдать было нельзя, не хотелось, чтобы слышала хозяйка. Поэтому рот прикрывала ладонью, и слезы лились сами по себе. Удивительно – она совершенно забыла о человеке, с которым жила и который имеет прямое отношение к этой зарождающейся жизни. Имела в виду только себя. И если бы кто сострил, напомнив о «непорочном зачатии», она бы вполне серьезно согласилась.

      Люба-мама привила Наде убеждение, что дети рождаются от любви.

      Надя любила этот комочек внутри себя. И просила прощения – у нее нет возможности позволить ему явиться в этот мир. На поверку она оказалась ни к чему негодной. Разве что полы мыть…

      Но за то долг ее папашки увеличился еще на один, чуть ли не самый весомый, пункт.

* * *

      Заходя в операционную, она провела рукой по животу, шепнув: «Прости!»

      Надежда уже лежала на операционном столе, когда медсестра спросила:

      – А вы будете за обезболивающий платить? У вас за укол не заплачено.

      У Надежды денег не оставалось совсем. Она на операцию заняла у напарницы по работе. Поэтому ответила:

      – Мне не нужен укол!

      Медсестра удивленно качала головой, а пожилой доктор, натягивая перчатки, благодушно проворчал:

      – Молодец, девушка! Немножко потерпит, но зато – никаких последствий. В смысле – деток еще нарожает… А то обколются этими уколами и не чувствуют ничего, что там у них выскребают. Вот и получается – все почистят, а потом плоду не за что зацепиться!

      Доктор говорил и говорил, ловко орудуя инструментами, заодно отвлекая пациента. Медсестра стояла рядом, держа Надежду за руку. Наде казалось, от боли у нее вылезут глаза. Из закушенной губы текла струйка крови… Но кричать она не имеет права: боль – это самое малое, чем она может заплатить за убийство…

* * *

      После операции Надя резко ощутила свое одиночество. Ей казалось, ее окружают одни враги! Значит, рассчитывать можно только на себя. Даже в малом ей никто не поможет. Хотя для Нади сейчас малого нет, все – по-крупному.

      Собирала деньги