Настоящая любовь / Грязная морковь. Алексей А. Шепелёв

и сочинил: Настенька как Солнце, в центре, а вокруг по строгим орбитам вращаются мальчики-«планеты». Не ближе и не дальше, чем позволят Солнце и сложные взаимоотношения с планетами. Спутники, счастливые уже одною принадлежностью к системе этого Солнца, такого светлого и недоброго…

      В системе было много тонкостей. Иногда Солнце вдруг переводило планету на новую орбиту, ближе или дальше от себя, чем прежняя. Почему? А оно одно…»

      Я мгновенно растерзал эту злополучную страницу, а затем перешёл к первой своей. Только спустя дня 3—4 я кое-как восстановил (остались фрагменты) свою страничку и принялся писать вновь.

      («Настоящая любовь»)

      В восьмом уже разрешила ему мать посещать родной сельский клуб. Задержался как-то он очень поздно, тайно наблюдая за Яной, тут приехали драться из соседнего села – полная машина пьяных с холодным оружием. Первого попавшегося протянули цепью по спине так, что шрам цел и сегодня. И вновь упал Слай, упал с высоты в острые камни. И долго лежал… но нашёл силы подняться. И было ему ещё трудней; к счастью, был он мал, и восстал, и начал жить. Девять классов закончил на отлично, с доброй репутацией, столь важной в селе.

      Но был на пределе. Дальше учиться не хотел. Плавно, поэтапно помог ему отчим, добропорядочный мужчина средних лет, с которым мать познакомилась случайно на семинаре в Воронеже. Отец был всегда занят бесконечной колхозной работой, разрывался на части, домой, как говорила мать, приходил только спать, часто выпивал, был груб и придирчив, но Слай любил его. Отчим же совсем другой – тонкий, деликатный, начитанный, золотые руки. Сначала Слай относился к нему холодно, потом очень привязался – мать опять уехала, они жили вдвоём, из-за метели не было света почти две недели, и они, намаявшись за день, рано ложились спать, и длинные зимние ночи пролетали в разговоре под вой пурги. Такая поддержка в переходный период много значила для Слая. Но также плавно отчим изменился: стал груб, приходил домой всё позднее и пьянее, ругался, то плакался и пытался удавиться, то крушил мебель, бил Слая, унижал мать. При таком язвенном родителе Слай не мог слушать свою музыку, смотреть свои фильмы, заниматься упражнениями для спины, даже как надо подготовить уроки.

      Здесь я опять вынужден проявиться с некоторой авторской аннотацией… А ведь правдоподобно, а? Если б вот не слишком причудливый подбор иных изобразительно-выразительных средств… Впрочем, не буду себя критиковать раннего – я и сейчас не хуже. Два слова о дневнике. По сути это даже и не дневник, а только его конспект, список списков, набор заголовков при датах, чтобы самому не забыть. Память образная у меня хорошая, а образы эти сами мне очень дороги, поэтому записывать все подробно мне не требовалось, да и лень. Теперь же, опираясь на конспекты, я легко кое-что восстановлю. Привожу для примера несколько дней из «дневника» (я использовал английский, чтоб никто из домашних не понял):

      Sent. 2^nd. YaNa walks. Moonlight on her… (зашифровано)

      Sent.