Гладиатор. Нина Сергеевна Цуканова

моих нынешних знакомых мало кто помнит мой натуральный цвет волос. Немного погодя после первой битвы, я сбрил висок и выше (почти полголовы) с левой стороны и выкрасил волосы в зелено-фиолетовый.

      Мой гладиаторский имидж дополнял шрам поперек брови, полученный мною в четвертой (первой проигранной) битве.

      Первая проигранная битва, вообще, для меня была, пожалуй, самой болезненной. Именно психологически. Когда ты теряешь все и не получаешь ничего. Даже медпомощи, за исключением необходимой, не говоря уже о деньгах. И можешь даже не рассчитывать на жалость или хоть какое-то сочувствие. Я просто помню, как я стоял, дрожа, в холле, и Гарик издевательским тоном напомнил мне о том, что проигравшим не положена даже медпомощь. Всем было все равно, мне казалось, что все смеются, и я душил рыдания, все с большим и с большим трудом. Гарик заметил это и с напускным театральным испугом воскликнул:

      – О, боже! Рей! Только не плачь, ради всего святого! Я ж под трибунал попаду: бабу на ринг выпустил!

      Я на это, конечно, уже давно не злюсь. Даже смешно. И стыдно немного. Знал ведь, на что подписывался.

      И, конечно, со временем постепенно наступает какое-то обесценивание поражений. Просто понимаешь, что поражение – это часть жизни. Все проигрывают, что уж там. Даже такой флагман, как Тоби. Чем больше поражений, тем спокойнее их воспринимаешь. Выползаешь такой с поля боя, а тебе с ресепшна: "А-а, продул! Лу-узер!" И ржут. И ты тоже начинаешь. К тому же, ты постепенно становишься своим человеком. А своим даже при проигрыше нормальную медпомощь обеспечивают.

      Еще мне часто приходилось ходить с забинтованными руками или пальцами (и не только, но остального под одеждой не видно) и в черных очках.

      В середине февраля я сражался с еще одним гладиатором, Верту. Победил.

      Ну и теперь, под конец месяца, решил походить на учебу.

      В кабинет вошла толстая тетка в платье-мешке и с лавандовым мочалом на голове. Это была наша преподавательница по какой-то там экономике.

      Началась перекличка. Назвали всех, кроме меня.

      – Вы меня не назвали! – обратился к экономичке я со своей последней парты.

      Она, презрительно сощурившись, посмотрела на меня сквозь узкие очечки и изрекла:

      – А-а, вы, я полагаю, легендарный Загорский?

      – Он самый, – буркнул я.

      С прошлого семестра же знакомы. Или у нее память не дольше недели?

      Хорошо хоть, следующей парой была математика. Преподаватель по математике был самым лучшим преподавателем во всем институте. Я вообще люблю таких людей, которые и умные, и понимающие, и с юмором. Кроме того, математик был единственным из моих знакомых преподавателей фанатом "Армагеддона". Меня он знал еще и как Рекса, и поэтому, в частности, относился ко мне очень положительно, и с уважением. Он был единственным, при ком я мог позволить себе улыбаться во все зубы (если ко мне вообще применимо такое выражение).

      Еще у нас на втором курсе была тетенька-лингвистка, которая