Три книги про любовь. Повести и рассказы.. Ирина Витковская

размаху звонко стукнул десюльником об стол. Класс застыл в полуобмороке.

      Васька громко сглотнул, провёз по столешнице пальцем монету и… вышел из класса.

      Возбуждённый Шеф подпрыгнул и уселся на стол. Поболтал ногами.

      – Н-ну… – азартно произнёс он, – хоть одного уважать можно. Ещё мужики найдутся?

      …И они пошли.

      Первым из-за парты вылез Кусок, пропетлял своей расхлябанной походкой к доске, дёрнул шеей по-блатному: мол, сам чёрт ему не брат. Потом Синий со своим дурацким смешком: «Гы-гы!» Кузя, Барсук, Ося, Лыка… Пятнадцать человек. Последнему Шеф выдал полтора рубля. Без отдачи.

      …На стрижку «под ноль» ушло ровно два урока, парикмахерская же была напротив школы… Хотели было оскоблить головы бритвой до блеска, назло Шефу, но парикмахерша отказалась.

      В итоге школе пришлось пожалеть о бездумном поступке её директора. Лысые надолго лишили покоя не только свой класс, но и всю параллель восьмых, и девятые. И седьмые…

      Сначала толпами на переменах ломились посмотреть; потом «нулевой отряд» слаженно летал по школе, толкая всех с дикими криками в коридорах. Пугали малышей, толпой заваливаясь в начальные классы, сносили очередь в буфете… Слово «лысый» побило все рекорды по частоте употребления. Зайдя в класс после перемены, учительница русского языка обнаруживала исправления в написанных ею на доске темах сочинений: «Онегин – ЛЫСЫЙ человек», «Татьяна – ЛЫСЫЙ идеал»…

      Но, конечно, всё когда-то кончается. Лысая эпопея закончилась в тот день, когда перед уроками Селивёрстов встал у доски и крикнул:

      – Секите!

      Вынул изящную мужскую расчёску из кармана, в одно касание продул её справа налево и… легко прочертил ребром от макушки до лба. Потом чуть повёл расчёской влево.

      И все увидели – волосяной ёжик послушно лёг за движением его руки.

      Потому что он перестал быть ёжиком.

      Вот такая история.

      Про…

      Ну, наконец-то мы… Сначала был ростовский – обычный, грязный, бестолковый поезд южного направления: какие-то бабки с мешками, помидоры-яйца, клочки газет, крупная соль в спичечном коробке, раздражённое: «Хр-р-ржданин, можно в другую сторону ноги свесить?..» Гоголь-моголь из нашего средне- и южнорусского говора, разгорячённые тела, съехавшие с полок засаленно-полосатые матрасы, младенческий плач, вагонные запахи – сами знаете какие, описывать не буду.

      А потом, уже из Ростова, поездом Москва – Ереван прямо до места назначения, города Сухуми, куда мы с мужем и пятилетним Серёжей ехали на море, отдыхать.

      Вот здесь всё было удивительно. Нет, грязь и пыль в плацкартном вагоне такие же, как бы ещё не похуже, но…

      Начнём с того, что на весь вагон были только три блондинистые головы – моя, Игоря и Серёжина. Остальные – жуковая смоль. Гортанная быстрая речь. Толстые тётеньки с пухлыми руками в перстнях, в тяжёлых серёжках с красными камнями – улыбчивые, ласковые, а мужчины, наоборот, поджарые, резкие. У меня до сих пор впечатление, что все женщины в вагоне были армянской национальности,