Три книги про любовь. Повести и рассказы.. Ирина Витковская

волосами и рассеянным взглядом. Стоит в очереди за хлебом.

      Неожиданно замечает выставленные на прилавке нарядные, самого разнообразного вида куличи. Внимательно рассматривает их, крутит головой; то с одного, то с другого бока, нацепив очки, читает надписи «ХВ», сделанные цукатами, изюмом или просто цветной глазурью. Дождавшись своей очереди, купив хлеб, неожиданно спрашивает:

      – А вот это… Что это у вас за пирожки такие странные – «экс би»?

      Про мужиков

      – Ни-ни-ни, даже не говори мне ничего. Уроды они все. Я не пережимаю, нет. Не дай бог с каким мужиком не просто связаться – словом перекинуться. Особенно когда он тебе своё общение навязывает. Обязательно в дерьмо вляпаешься.

      Ну вот хоть этот, вчера. Я-то его давно знаю. Всё время у храма ошивается. Рыжий такой, наглый. Так глазами и рыщет.

      Ну, стою, значит, службу. Скромненько так, незаметно, на своём любимом месте, возле свечного ящика.

      Ага, незаметно… Для всех, только не для него.

      Подходит. И в ухо прямо:

      – Сестра… Помоги пятью рублями.

      Ну, ты моё финансовое положение знаешь.

      – Не обессудь, – говорю, – нету пяти рублей… На троллейбус – и то нет, пешком до храма хожу.

      Он отошёл, походил-походил, и опять, теперь с другого бока:

      – Ма-а-атушка, дай пять рублей, голодаю…

      – Да нет у меня, – шепчу, – не обманываю я, нет денег…

      Опять отошёл, пошатался, и снова ко мне:

      – Владычица, подай хоть сколько…

      На «владычице» я сломалась. Полезла в карманы – собрала медь – в одном кармане две монетки по десять копеек, в другом одна.

      – На, – говорю, – сколько есть…

      А он, гад, взял, побренчал медяшками, пристально на меня посмотрел, и, шёпотом, сволочь такая:

      – А может, ко мне поедем, а? Ну – или к тебе…

      На меня столбняк напал. Стою, глазами лупаю. Смотрю, как он надо мной нависает и игривым голосом мурлычет гадостно:

      – Ты, – говорит, – давно мне нравишься…

      Ну не сволочь, а?

      Его счастье, что всё это в храме произошло. За церковной оградой ох я бы ему ответила…

      Про цыганку

      Людской поток выносит из метро молодого человека довольно приятной наружности. Он не модно, но весьма добротно одет: песочный двубортный плащ, брюки (а не джинсы), на голове не совсем типичная для его возраста «шахматная» шляпа с маленькими полями. В руках – потёртый, тяжёлый, довольно объёмистый пакет.

      Только шагнул на улицу – цыганка: косынка кульком, мужской пиджак в комплекте с креп-жоржетовой цветастой юбкой, зубы золотом горят:

      – Залато-о-ой! Падай на прапитание-е-е… Сегодня праздник большой… Дети маленькие-е-е, жить трудна-а-а… Падай ради бога-а-а…

      Всё, приклеилась намертво. Выбрала жертву. Сто человек рядом облегчённо вздохнули: слава богу, не меня…

      А жертва… Жертва реагирует совершенно не так, как это сделали бы мы, обычные пешеходы и пассажиры метро.

      Молодой человек сам бросается к цыганке, обнимает её одной рукой, радостно-проникновенно смотрит в глаза и