Лики ревности. Мари-Бернадетт Дюпюи

присел на корточки и стал разгребать камни. Очень скоро пальцы одеревенели от боли.

      – Поищу-ка я обушок!

      Тома попытался нащупать свой инструмент и вдруг задел ногой что-то непонятное, одновременно плотное и упругое. По спине пробежал холодок. Похоже на людскую плоть. Он прекрасно помнил, что Пас-Труй, прозванный так за свою склонность к запугиванию новичков-галибо[6] страшными историями из шахтерской жизни, работал у него за спиной, причем довольно близко.

      – Боже правый! – прошептал он.

      Тома осторожно ощупал неподвижное тело, придавленное свалившейся сверху балкой.

      – Эй, Пас-Труй! Отзовись, черт бы тебя побрал!

      Тома еще раз убедился, что это действительно его товарищ, пробежавшись пальцами по выбившимся из-под каски кудрявым волосам, по животу и бокам. Потом начал трясти его, снова и снова, но Пас-Труй даже не шевельнулся. А ведь у него шестеро детей!

      – Неужели и остальные – тоже? – вырвалось у Тома. – А бригадир? Он-то где?

      Юноша в волнении перекрестился. Альфред Букáр, бригадир, шел в забое следом за Пас-Труем. Он был мастером своего дела, бдительным и осторожным.

      – Эй, Тома! – послышался испуганный голос Пьера. – Ради Пресвятой Девы, зять, помоги мне!

      – Уже иду, малыш! Иду!

      Тома решил, что сейчас не время выяснять, кто из товарищей погиб. Надо позаботиться о живых. Преисполнившись решимости, он обшаривал землю вокруг себя и рядом с телом Пас-Труя, пока не наткнулся на обушок. Помогая себе инструментом, он стал еще активнее разгребать завал.

      «Нас обязательно спасут! – думал он, ни на секунду не отрываясь от тяжелой работы. – Парни из соседних забоев наверняка уже оповестили дирекцию! Они пришлют людей!»

      – Чертов завал никогда не кончится! – громко выругался углекоп, продвигаясь ползком и помогая себе локтями.

      Дело пусть медленно, но двигалось, и Тома утешал себя мыслью, что Пьеру по меньшей мере есть чем дышать. Доказательством тому были непрекращающиеся крики парнишки.

      – Я слышу, как ты стучишь и как осыпается земля! Уже немного осталось! – повторял мальчик дрожащим голосом. – Господи, как же мне повезло, что ты не погиб, иначе сгнить бы мне тут заживо! Никто бы меня не нашел, это точно!

      – Скажи лучше, ты в порядке? Руки-ноги целы?

      – Не знаю, мне ногу привалило. Не могу сказать, цела ли она, я ее не чувствую.

      – Не шевелись, скоро я тебя вытащу!

      Тома, невзирая на боль, удвоил усилия. Через время ему удалось расширить узкую щель. Оттуда потянуло сыростью, и во рту у Тома появился неприятный привкус железа.

      – Пьер!

      – Я тут! Тебя лучше слышно, наверное, ты совсем близко! Проклятье! Была бы у нас лампа! Хотя бы одна!

      – Немедленно перестань злословить, маленький негодник! – попытался пошутить Тома. – Твоей сестре это не понравилось бы!

      – Но ты же ей не расскажешь, правда, зятек? – возразил паренек со смешком, который закончился всхлипом боли.

      Оба сконфуженно умолкли. Тома, тяжело

6

Galibots (диал.) – самые юные работники шахты. (Примеч. пер.)