Александр Дмитриевич Улыбышев. Александр Гациский

обложке, сочинения Александра Дмитриевича Улыбышева о Моцарте, на Немецком языке…. Книга эта напомнила мне многое из моего детства, как, бывало, я, ребенком, нервно трясся от наплыва впечатлений в Нижегородском театре; там между прочим обращал на себя мое внимание пожилой, румяный толстяк, с седыми редкими баками и клочком таких же волос под подбородком, в золотым очках, большею частью в летних светлых панталонах и в серой на вате, с бобровым воротником, шинели. Толстяк этот – Александр Дмитриевич Улыбышев – всегда сидел в первом ряду кресел, на первом с правой стороны от входа. Свои суждения о пьесах, об игре актеров он произносил не стесняясь, громко, на весь театр, не только в антрактах, но и во время хода пьесы, покрикивая: «браво, отлично, молодец!» или; «скверно», а иногда даже просто: «экой болван!»…. Театральная публика, как и всякая масса, всегда обзаводящаяся своими богами и божками, ее направляющими и ей внушающими, посматривала только на Александра Дмитриевича: молчал он, и она молчала, одобрял он – и она отбивала изо всех сил свои ладони; вертелся он от досады, и она осмеливалась иногда из-под тишка шикнуть (тогда шикать было опасно; с начальством неразберешься)…

      Вообще Улыбышев в старом Нижегородском театре (на углу Большой и Малой Печерок) был тем же что для актеров и публики Московского театра был князь Юсупов, который (по словам А. Е. Шушерина, записанным С. Т. Аксаковым), сидя также всегда в первом ряду кресел, магически действовал на актеров, следивших за ним со сцены.

      Улыбышев известен был не только за умного, но и за очень остроумного человека. Остроты его беспрестанно ходили по Нижнему, и как всегда бывает – без разбору. Самые незначительные замечания его пересказывались на все лады, и хотя бы в них даже ничего не было замечательного, рассказчики и слушатели считали своей непременной обязанностью изумляться их остроумию. Так, помню, между прочим, передавалось из уст в уста, что увидав меня в первый раз в студенческом мундире, Александр Дмитриевич заметил: «Из эдакой маленькой флейты (лет 13-ти я играл на флейте) вдруг сделался такой большой фагот».

      Не стеснялся Александр Дмитриевич и в столичных театрах, публика которых не раз подхватывала театральные суждения его; он клал свой определяющие решения на таланты. Так рассказывают, что одна, считавшаяся чуть не совершенством певица большего театра в Петербурге, обладавшая прекрасным развитием нижних и верхних нот, несколько упала в мнении Петербургской публики, когда Улыбышев нашел, что, в виду несовершенств её средних нот, она «имеет слишком много для того, чтобы иметь достаточно». Этот афоризм по отношению к певице (мне не могли передать её Фамилии) с тех пор вошел в общее употребление в среде публики большего театра…. рассказывают также, что, встретившись в фойе большего театра с какой-то дамой, он заговорил с ней о театре и, по своему обыкновению, безь всяких церемоний, и только потом узнал, что говорил с лицом, очень высоко поставленным…. Передают, что во время представления в Петербурге оперы «Северная Звезда», которую Улыбышев видел в первый раз и в которой под одним из главных действующих лиц разумелся Петр Великий в самом карикатурном виде, он до того громко и резко порицал такое циническое неуважением памяти великого гения страны, что с тех пор «Северная Звезда» стала даваться все реже и реже и затем вовсе снята была с Петербургской оперной сцены.

      Открытая барская жизнь Улыбышева в Нижнем осмысливалась его музыкальными вечерами; вообще важнейшее значение всей деятельности его заключалось в его музыкальности, которою он сделался известным не только (или вернее: не столько) в России, как за-границей.

      Официально записанная жизнь Улыбышева говорит о нем, по обыкновению, самым лаконическим тоном. Из аттестата, выданного «действительному статскому советнику Александру Дмитриеву сыну Улыбышеву, по определению государственной коллегии иностранных дел в С.-Петербурге, Декабря 17 дня 1830 года» (обязательно сообщенного мне зятем его уважаемым К. И. Садоковым, которому я крайне обязан за сообщение ценных сведений для настоящего биографического очерка) видно следующее: Улыбышев поступил на службу в канцелярию министра финансов 20 Августа 1812 года; по увольнении оттуда определен в канцелярию горных и соляных дел 31 Августа 1813 года, пожалован в коллежские регистраторы 20 Декабря того же 1813 года; по прошению уволен из канцелярии департамента горных и соляных дел 29 Февраля 1816 года и определен в коллегию иностранных цель 29 Апреля того же 1816 года; 1 января 1817 г. произведен в переводчики; 1 Июля того же года пожалован в титулярные советники; 20 Октября того же года отправлен в Москву для нахождения при канцелярии управляющего министерством иностранных дел; 1 Января 1820 г. пожалован в коллежские асессоры; 22 Августа 1821 года – кавалером ордена Св. – Владимира 4 степени; 21 Апреля 1823 года – ордена Св. Анны 2 степени; 1 Января 1824 г. произведен в чин надворного советника; 28 Марта 1825 года – в чин коллежского советника; 22 Августа 1826 года пожалованы ему алмазные знаки Св. Анны 2 степени; 5 Декабря 1827 года ему пожаловано единовременно в награждение 3000 рублей; 25 Марта 1828 года произведен в статские советники; 9 Октября 1829 года пожалован ему годовой оклад жалованья, состоящий из 3000 рублей; 5 Апреля 1830 всемилостивейше пожалован ему перстень с вензелевым Высочайшим именем. Находясь в отпуску, прислал в Сентябре 1830 года прошение об