Siltntium! Пугачевские дети (сборник). Александр Образцов

на том берегу сейчас, без снега, был рыжеват, свинцов. Киреев тоже засмотрелся на заречье. Решался. С третьего этажа его фигура была сплюснута. «Если Киреев уйдет, то я…» – не додумал Голомазов.

      – К вам можно, Владислав Юрьевич?

      – Входи, Петр. Садись. Я тебе в чай коньяка капну. Теперь тебе можно. Там всё можно. Когда уезжаешь?

      – Да я не… В понедельник.

      – Бумаги все подписал?

      – Подписал.

      – Крутанут они тебя. Надо было со мной посоветоваться. Очень тонкое это дело, Петр. Мы через три года будем в первой лиге и сменим там твою «Звезду». Так вот пойми, что ты нам тогда уже не нужен будешь. За три года ты там превратишься в чурку с ушами. Будешь стоять на линии штрафной и злится. Там другие законы, Петр. Там никто тебя уже не будет любить. Там тебя будут кушать. Ты договор кому давал читать? Матери?

      – Матери.

      – Что она? Плакала?

      – Плакала.

      – Он при тебе? Дай-ка я прочту.

      Голомазов читал, читал… Затем начал медленно рвать бумагу на всё более мелкие клочки. Киреев сидел спокойно.

      – Для тебя стараюсь.

      – Я понимаю, Владислав Юрьевич.

      – Веришь, что мы выйдем в премьер-лигу?

      – Нет.

      – А зачем остаешься?

      – А я не остаюсь, Владислав Юрьевич. Это вы ксерокс порвали.

      Голомазов помолчал.

      – Я ведь действительно тебя не возьму, Петр.

      – Я знаю. Мы бы с вами все равно разругались. Лучше раньше. Я же, Владислав Юрьевич, не очень футбол люблю, не то, что вы. Это для меня денежная работа, и всё. И я дальше первой лиги не собираюсь. Мне мое здоровье дороже.

      – Ну, тогда давай. Двигай. Вон там выход. Руки не подам.

      20

      Голомазов уезжал тем же поездом, что и приехал год назад. Так же зеленели сосны на том берегу, так же…

      Так же вокзал был мерзл и гулок. Так же…

      А! Что там говорить…

      Щебенка

      – Что-о? – с удивлением и угрозой сказал Буцало, начальник района.

      – Как? Да вы с ума сошли!

      Он бросил трубку и побежал на причал.

      Приемосдатчица практикантка Ухова стояла у горы гранитного щебня, напоминая то ли сюрреалистическую картину, то ли поговорку о горе, родившей мышь. Мышка была в джинсах, сзади торчал хвостик рыжих волос, а спереди – две задорные дульки.

      Буцало остановился рядом с ней, посмотрел на гору и почесал затылок.

      – Сколько здесь… – заговорил он сам с собой.

      – Пятьдесят тысяч тонн, – с готовностью ответила Ухова.

      – Ты откуда знаешь?

      – Ну, приблизительно.

      – Приблизительно… Всё взяли, до последней машины?

      – Всё.

      – Ну, ладно, – сказал Буцало, помолчав. – Пошли к тебе документы проверять.

      Начали проверять документы.

      Ухова поставила чай и, посмотрев на толстую шею Буцало, вздохнула. Что-то она последнее время начала замечать за собой нехорошие мысли при виде мужчин. Видимо, здесь грузчики были