365 рассказов на 2007 год. Александр Образцов

Что так рано?

      – Ты что, осатанел? – тихо спросил я.

      – Ходи, – сказал он и опустил голову.

      Майя пошла.

      Я вошёл на веранду. Дача была родителей Майи, поэтому ломать здесь ничего не полагалось. Я взял алюминиевую вилку и долго гнул её в правую сторону. И ещё немного успокоился.

      Потом вышел, встал над ними со скрещёнными на груди руками и очень долго так стоял, глядя в его череп, туда, где черепные кости соединялись на втором году жизни, закрывая родничок. Я как будто хотел непосредственно из задне-верхней, мозговой его части что-то узнать о своей жене.

      Наконец, он поднял голову.

      – Что? – спросил гуманитарий.

      – Ты кем занимаешься – людьми или животными?

      – Не понял, – сказал он.

      – Ты гуманитарий для чего – для любви к ближнему или для оскорбления людей?

      – Что это он несёт? – спросил он, обращаясь к Майе. Но Майя новыми глазами смотрела на него.

      – Это женщина может себя забыть, – продолжал я. – А ты себя помнишь, я знаю. Ты свои охотничьи повадки брось! Я с тобой драться не стану.

      – Ходи, – сказал гуманитарий, обращаясь к Майе. Он был необычайно сильный противник. Уже два года он нас преследовал.

      – А действительно, почему? – спросила Майя задумчиво. Она и попытки не делала прикрыть свои груди, когда склонялась над доской. – Почему, как только я ушла в шахматы, чтобы забыть об окружающем мире, меня преследуют изворотливые люди? Тебе, – она обратилась ко мне, – я не смогла отказать из-за того, что ты какой-то не такой как все. У тебя неожиданная реакция. У тебя глаза болеют. А ты, – она обратилась к гуманитарию, – как будто остальной мир. Я себе грудь выжгла, чтобы сражаться с тобой. А ты, оказывается, просто кот. Брысь.

      Гуманитарий, играя с нею два года в шахматы, видимо, влюбился в неё. Потому что он посерел, сполз на дорожку и уткнулся лбом в песок. Мы наблюдали за ним минут десять, а потом позвали пить чай с чёрной смородиной, тёртой с сахаром.

      24 марта

      Парк Победы

      Мимо Зои Космодемьянской и Раймонды Дьен ходят через Парк люди двух классов: мелкие служащие бегут к метро на работу и рабочие близлежащих общежитий прогуливаются в напрасной надежде заинтересовать попадающихся навстречу красоток своей не свойственной классу меланхолией. Общежития сегодня повсеместно самоликвидируются. Поэтому Зоя и Раймонда провожают своими бронзовыми очами лишь мелких служащих улиц Кузнецовской, Севастьянова и Свеаборгской. Но им хотелось бы, без сомнения, любоваться на молодых рабочих с их меланхолией. Молодые рабочие прошедших годов, прогуливавшиеся по Парку, это на самом деле молодые Поэты, ускользнувшие от кошелькового невода парторганизации Союза Писателей. И сегодня эти бывшие молодые рабочие наверняка мобильны, полны дерзости и макиавеллизма. На красоток они смотрят уже без меланхолии. В Парк попадают раз в пять лет. Ах, как тогда загораются бронзовые очи Зои и Раймонды на рельсах! Не последнюю роль здесь играет классовая солидарность. Однако хочется думать о том, что вечные бронзовые девчата в самом деле были покорены в те далёкие годы необычной меланхолией