Пошехонская старина. Михаил Салтыков-Щедрин

нее торчат обрывки мозгов и телячьей головки.

      – А ты сумей подправить; на то ты повар. Старый-то галантир в формочки влей, а из новой головки свежего галантирцу сделай.

      Барыня откладывает в сторону телячью голову и продолжает:

      – Соусу вчерашнего тоже, кажется, не осталось… или нет, стой! печенка, что ли, вчера была?

      – Печенка-с.

      – Сама собственными глазами видела, что два куска на блюде остались! Куда они девались?

      – Не знаю-с.

      Барыня вскакивает и приближается к самому лицу повара.

      – Сказывай! куда печенку девал?

      – Виноват-с.

      – Куда девал? сказывай!

      – Собака съела… не досмотрел-с…

      – Собака! Василисушке своей любезной скормил! Хоть роди да подай мне вчерашнюю печенку!

      – Воля ваша-с.

      Повар стоит и смотрит барыне в глаза. Анна Павловна с минуту колеблется, но наконец примиряется с совершившимся фактом.

      – Ну, так соусу у нас нынче не будет, – решает она. – Так и скажу всем: старый хрен любовнице соус скормил. Вот ужо барин за это тебя на поклоны поставит.

      Очередь доходит до жаркого. Перед барыней лежит на блюде баранья нога, до такой степени исскобленная, что даже намека на мякоть нет.

      – Ну, на нет и суда нет. Вчера Андрюшка из Москалева зайца привез; видно, его придется изжарить…

      – Позвольте, сударыня, вам посоветовать. На погребе уж пять дней жареная телячья нога, на случай приезда гостей, лежит, так вот ее бы сегодня подать. А заяц и повисеть может.

      Анна Павловна облизывает указательный палец и показывает повару шиш.

      – На-тко!

      – Помилуйте, сударыня, от телятины-то уж запашок пошел.

      – Как запашок! на льду стоит всего пятый день, и уж запашок! Льду, что ли, у тебя нет? – строго обращается барыня к ключнице.

      – Лед есть, да сами изволите знать, какая на дворе жарынь, – оправдывается ключница.

      – Жарынь да теплынь… только и слов от вас! Вот я тебя, старая псовка, за индейками ходить пошлю, так ты и будешь знать, как барское добро гноить! Ну, ин быть так: телячью ногу разогреть на сегодняшнее жаркое. Так оно и будет: посидим без соуса, зато телятинки побольше поедим. А на случай гостей новую ногу зажарить. Ах, уж эти мне гости! обопьют, объедят, да тебя же и обругают! Да еще хамов да хамок с собой навезут – всех-то напои, всех-то накорми! А что добра на лошадей ихних изойдет! Приедут шестериком… И сена-то им, и овса-то!

      – Это уж известно…

      – Да ты смотри, Тимошка, старую баранью ногу все-таки не бросай. Еще найдутся обрезочки, на винегрет пригодятся. А хлебенного (пирожного) ничего от вчерашнего не осталось?

      – Ничего-с.

      – Ну, бабу из клубники сделай. И то сказать, без пути на погребе ягода плесневеет. Сахарцу кусочка три возьми да яичек парочку… Ну-ну, не ворчи! будет с тебя!

      Анна Павловна велит отрубить кусок солонины, отделяет два яйца, три куска сахару, проводит пальцем черту на комке масла и долго спорит из-за лишнего золотника,