Весёлые люди. Николай Гарин-Михайловский

Антонов (швейцар), – говорю я торопливо, смущенно, не глядя, – заплатите, пожалуйста, извозчику пятьдесят копеек.

      – Позвольте, я…

      Это прерывает меня Володька! Он вынимает кошелек, – ого, у него есть деньги, может быть, у него миллион?! он бежит уже по лестнице; я за ним.

      Мы входим в аудиторию: последние жертвы у доски, одна доска уже пустая – Володькина. Профессор смущенно идет к нам навстречу: ясно, как божий день ясно, что он должен теперь перевести Володьку.

      Володька говорит, что не успел подготовиться, но берет на себя нравственное обязательство в течение лета… (В течение лета?! Голову на отсечение даю, что так и не притронется…). А теперь, пока, он просит смотреть просто на теперешний экзамен, как на формальность…

      Тон верный.

      Профессор смущенно только повторяет:

      – Конечно, конечно…

      А я уже подсказываю профессору:

      – Уравнение со многими неизвестными…

      Профессор со страхом смотрит на Володьку и, точно извиняясь, спрашивает:

      – Можете?

      Володька скромно, но так, что меня что-то точно щекочет внутри: «попробую», и ноздри его на мгновение расширяются… Ах, как он владеет собой!

      Он уже пишет на доске, а я слежу и думаю:

      «Способный, подлец: все понял».

      – Очень вам благодарен, – говорит через несколько минут профессор, подходя к доске Володьки и бегло оглядывая его уже исписанную доску, – извините, пожалуйста…