Прикосновения к былому. Дмитрий Красавин

была баня. Натопили, пошли мыться – я, Вова и мама, и страшно угорели. Мама нас с Вовой еле одела, голая выскочила на мороз, показала, куда идти к дому, глотнула несколько раз свежего воздуха и побежала назад в баню одеваться сама.

      Уфа

      В деревне мы жили недолго. В феврале нам сказали, что можем ехать в Уфу к папе. Приехали в темноте на станцию Черниковская20. Мама за пачку махорки договорилась с шофером одного из начальников, чтобы тот на легковой машине отвез нас по данному нам адресу. Узлы (чемоданов тогда у нас не было) запихали на заднее сиденье, сверху положили меня. Поехали, дорога неровная, с рытвинами да ухабами, и я беспрестанно стукалась головой о верх машины. Было очень больно, терпела. Ночь, ни огонька. Как только шофер ориентировался в лабиринтах улиц – по запахам, что ли? Приехали, выгрузились. Мама посадила нас с Вовой на узлы, а сама ушла в темноту. Где-то рядом грубый пьяный голос орет:

      Всюду деньги, всюду деньги,

      Всюду деньги, господа…

      А без денег жизнь плохая —

      Не годится никуда.

      Страшно. Дрожим, жмемся с братишкой друг к другу. Запомнила эту песню на всю жизнь.

      Наконец из ночи раздался мамин голос:

      – Эля!

      Рядом с мамой – папа. Увидел нас, подхватил на руки, закружил, потом поставил на землю, в обе руки набрал сразу по нескольку узлов, и мы пошли за ним к своему новому пристанищу.

      Уфа. Сталинский район. Бараки на улице Лаврентия Берии (ныне улица Мира). 1941 г.

      Дом был барачного типа, деревянный, двухэтажный. Наша комната на втором этаже. В квартире две женщины-хозяйки, трое эвакуированных мужчин и мы четверо. У входа, как бы в прихожей, наша кровать. В комнату хозяев входить не разрешалось. Туалет на улице: загаженная внутри и снаружи по всему периметру избушка, огней нет.

      Мама часто оставляла нас с Вовой одних: ходила искать работу, так как ее пищевой паек как иждивенца был очень маленький. А где найдешь работу в городе, набитом эвакуированными?21 Нас выручало то, что я умела читать. Игрушек никаких. Мама купила две книжки: «Седовцы» (о дрейфе во льдах Арктики в 1937—1938-х гг. попавших в ледяной плен советских кораблей) и «Остров в степи» (сборник рассказов о заповеднике Аскания-нова). Вот и сидели мы с Вовой на постели, а я вслух читала.

      Потом нас перевезли вместе со всем нашим нехитрым скарбом в подвал какого-то дома с окнами на уровне земли, а сверху над нами находилась сапожная мастерская. Не знаю, почему нельзя было оставить нас в прежней квартире. Вроде как ее хозяйки куда-то жаловались, что к ним чересчур много эвакуированных подселили. В подвале было две комнатки. В одной жили мы вчетвером и женщина с младенцем, в другой на полу спали пятеро мужчин. Папа сколотил нам из досок забора столик, одна сторона которого опиралась на подоконник. На столике можно было готовить

20

Станция Черниковская находилась в Сталинском районе Уфы. В декабре 1944 года весь район был выделен из состава Уфы как отельный город Черниковск. В июле 1956 года город Черниковск вновь был включен в состав Уфы.

21

В Уфе до войны насчитывалось 250 тыс. жителей. Общее число прибывших в город рыбинцев – свыше 50 тыс. человек, до нас и после нас ежедневно прибывали эшелоны с людьми и оборудованием с предприятий Ленинграда, Запорожья, Одессы, Гомеля и многих других городов. Сказать, что город был перенаселен, – значит ничего не сказать. Город задыхался от избытка людей, и всех надо было разместить, накормить, обуть, одеть… Большинство работников 26-го завода жили в землянках, палатках и ветхих, продуваемых ветрами бараках. У них отобрали паспорта, заменив их удостоверениями, в которых указывалось, что владелец сего является мобилизованным для работы на заводе, самовольный уход с которого будет считаться дезертирством, с привлечением к суду Военного трибунала.