Вариант. Николай Гарин-Михайловский

на снег.

      Кольцов сконфузился и покраснел.

      – Странный вы человек, Павел Михайлович, ведь интересно же сделать так дело, чтоб не стыдно было на него посмотреть. Ведь обидно же даром бросать сотни тысяч. Вы представьте себе, куда мы с вами денемся, когда дорога будет выстроена, и кому-либудь из комиссии придет мысль в голову об радиусе сто пятьдесят? Ведь тогда это будет, как на ладони.

      – Да я ничего не возражаю против этого, – отвечал Павел Михайлович, – я вполне всему сочувствую, но где же время, ведь вы хотите поспеть к торгам?

      – И поспею, – ответил Кольцов. – Тут ведь на день всего работы.

      – Здесь на день, там на день, где ж этих дней набрать? – раздраженно ответил Татищев.

      – Ну я сам это сделаю, – огорченно сказал Кольцов.

      – Да я не к тому, – начал было Татищев, но Стражинский перебил его:

      – Положим, мы как-нибудь успеем. Но только, по правде сказать, мало веры, чтоб из всего этого вышел толк. Ведь это значит переменить технические условия, когда они утверждены начальником работ Временного управления, министром. Пропасть работы всем, начиная от нас.

      – Но ведь это все пустяки, тут о сотнях тысяч идет речь.

      – Ну да, но когда их никто признавать не хочет.

      – Но они существуют. Что нам за дело до других, лишь бы мы исполняли то, что должны.

      – Ну да, конечно, – согласился Стражинский. – Я только хочу сказать, что можно какое хотите пари держать, что радиус сто пятьдесят не пройдет.

      – Надежд, конечно, мало, – согласился Кольцов.

      – Вот если б это было возле станции, где поневоле скорость должна быть меньшая.

      – А ведь это идея; почему бы нам не расположить станцию вон в той луке? – Кольцов схватил профиль и стал внимательно ее рассматривать. – Станция поместится, – проговорил он. – Поздравляю вас, мсье, ваша идея блестящая.

      Стражинский покраснел от удовольствия.

      – Но ведь тогда расстояние между станциями не выйдет, близко слишком будет.

      – А мы одну уничтожим – еще экономия, – быстро ответил Кольцов. – Нет, положительно сегодня, господа, у вас гениальные мысли.

      У Татищева остановилось в горле замечание, что это опять новая работа.

      – А обратили вы внимание, Василий Яковлевич, – заговорил Стражинский, – что при радиусе сто пятьдесят линия залезет в реку, – что скажет на это завод?

      – Какое мне дело до завода?

      – Как какое дело? Они по этой реке спускают баржи, они говорят уже теперь о том, что камни, которые будут падать в воду из выемок, должны быть вынуты, а если вся линия пойдет по реке, я не знаю, что они скажут.

      – Ничего они не посмеют сказать, – больше в утешение себе сказал Кольцов и задумался.

      – Ох, уж этот мне завод. Наделает он нам беды. Все, кроме воздуха, им принадлежит. Несчастный человек будет подрядчик!

      – Они его разорят, – сказал Стражинский.

      – А знаете, что мне пришло в голову? – сказал Татищев. – Что, если их самих затянуть в подряд? – И Татищев лукаво-добродушно