Чудны дела твои, Господи. Яков Капустин

Можно только ненавидеть весь мир и своих соседей.

      – Ну да! Советский народ самый отзывчивый и дружный. Это все знают.

      – Это ваши пропагандисты сочинили про коллективизм и дружбу народов. А подумать, почему из колхозов бегут, а на своём огороде сутками работают, ума не хватает. Почему в коммуналках дерутся, если такие дружные. Почему в уборных гадят на пол? Дай только волю, все разбегутся, как тараканы. Придумали сами о себе сказочки и радуетесь. Советским людям вообще чужд коллективизм. Он живёт стадом. А прикажут – так стаей.

      – Ну, да! Стадом до Берлина не дошли бы? – этот довод я считал стопроцентным.

      – Погнал бы Сталин заградотрядами, мы бы и до Антарктиды дошли.

      Потом помолчала и уже задумчиво добавила:

      – Или до Колымы.

      Не знаю, до чего бы она договорилась, если бы меня не увёл домой подошедший отец.

      Разговаривал с Аннушкой он почтительно и вежливо.

      Когда мы немного отошли, я сказал отцу:

      – Она там такое молола, что её бы при Сталине расстреляли без суда. Она же враг народа!

      Отец остановился и спокойно сказал:

      – У неё два боевых ордена.

      Потом помолчав, добавил:

      – А у меня за три года ни одного.

      От изумления я даже рот открыл.

      Многие годы после я старался не думать о том, что услышал от Аннушки, потому что это мешало нормально жить и строить карьеру. Но понемногу сознание, вопреки моему желанию, заставляло всё больше смотреть на окружающий мир критически, без идеологических и атеистических штампов.

      Через много лет, прочитав роман Булгакова «Мастер и Маргарита», я подумал, что происшедшее со мной тогда, возможно, было не случайным.

      А, может быть, Аннушка, встреченная мной в самом начале жизни, и разлила то масло, на котором я столько раз поскальзывался… Только я этого в праздной суете не заметил.

      Евангелие от Романа

      Полковника Пустовойтова заедала тоска. Она проникла в каждую клетку его тела и не давала силы жить. Днём ещё как-то с помощью спиртного и загруженности на работе он держался.

      Но ложась спать, он ощущал непреодолимое желание проглотить разом таблетки, припасенные в прикроватной тумбочке. Останавливали только мысли о семье и коллегах. Будут ли в случае самоубийства выплачивать пенсию семье? Удержится ли сын в военном училище? Что будет с женой, работающей в той же системе?

      Он уже продумывал возможность устроить себе самому автомобильную аварию, но боялся выжить и остаться беспомощным инвалидом.

      Больше всего Николай Николаевич боялся не выдержать и повеситься в минуту отчаяния. Это была бы для всех катастрофа. Но жить он больше не мог. Никаких сил у него на это не оставалось.

      – Вот поеду в санаторий и там умру. Меньше будут докапываться к чужому покойнику.

      Он купил путёвку в один из лучших санаториев страны, в прошлом принадлежащий ЦК КПСС.

      Санаторий поразил его своей роскошью и мощной медицинской базой, и полковник, выполняя по военной привычке все предписания врача, каждое утро и вечер