Тяжелый путь к сердцу через желудок (сборник). Мария Метлицкая

он замечательно, но на вкус оказался терпким и горьким.

      Нина видела, что Инга в чашку сахар не положила, и тоже решила пить несладкий.

      Правда, было очень невкусно.

      Инга и ее мать разговаривали как подруги – подтрунивали друг над другом, хихикали, обсуждали наряды и знакомых.

      Потом зазвонил телефон, и Тома поспешно ушла.

      – А где твоя мама работает? – спросила Нина.

      – Тома? Работает! Да Тома дня в своей жизни не отработала! Скажешь тоже! – фыркнула она и засмеялась. – Ну ты даешь! – усмехнулась она. – Такие женщины, как Тома, никогда не работают! Такие женщины удачно выходят замуж – за дипломатов, военных, дирижеров и режиссеров!

      Нина смутилась и покраснела, поняв, что ляпнула явную глупость.

      Из дальней комнаты снова раздавался низкий Томин смех, и запахло сигаретным дымом.

      После черного кофе Нину стало подташнивать и захотелось домой.

      Инга ее не задерживала.

      Уже в коридоре она мельком увидела комнату, где ворковала Ингина мать, – дверь была полуоткрыта.

      Тома полулежала на узком диванчике-загогулине с высокой крученой спинкой, закидывая голову, выпускала тонкой струйкой дым, с интересом разглядывала, словно видела впервые, браслет на узкой руке и медленно кивала, словно одобряя кого-то или что-то.

      В этой комнате тоже царил полумрак – бордовые шторы были задернуты, и горела только настольная лампа, стоящая на черном рояле.

      – Тома у нас крот! – улыбнулась Инга. – Не любит наблюдать жизнь при естественном освещении. И себе больше нравится – что самое главное!

      Нина не очень поняла смысл сказанного, но кивнула и заторопилась домой.

      Ее собственная квартира показалась Нине такой убогой, такой тесной и такой деревенской, что она села на табуретку и расплакалась. А вот кислых щей поела с удовольствием, и тошнота моментально прошла.

      Их дружба с Ингой, растянувшаяся на всю долгую жизнь, казалась странной не только Нининым родителям, рыжей Томе, школьным учителям, одноклассникам, а в дальнейшем и Нининому мужу Володе, но и самой Нине.

      Красавица Инга, с томной Томулей и папашей – начальником какого-то главка (Инга и сама не знала, какого именно), с прислугой Машей, с самой модной портнихой столицы, обшивающей капризных дамочек, и с личным водителем отца Севой, возившем девчонок по вечерам в театры, была, казалось, небожительницей.

      Инга презирала всё и вся, включая собственную семью. Но простая, как медный пятак, Нина, с ее убогой жизнью и деревенскими родственниками, неожиданно стала для нее самым близким человеком.

      Капризная, насмешливая, избалованная Инга, казалось, нуждается в Нине куда больше, чем Нина в ней.

      Мать Нины дружбу эту не приняла.

      «Что тебе с ней? – недовольно спрашивала она. – Вы с ней разного поля, это ж понятно!»

      Но с годами все смирились и привыкли.

      Обе девочки были закрытыми и сторонились людей.

      Инга прикрывалась цинизмом и иронией, а простая Нина была стеснительной и малообщительной от природы.