Не боюсь Синей Бороды. Сана Валиулина

пуфики, мать все по цвету подбирала.

      В гостиной Томас подвел ее к серванту. Не открывая стеклянных дверок, он сначала показал ей набор из чешского хрусталя, а потом кивнул на диван.

      – Садись. Выпить хочешь?

      Не дожидаясь ответа, он достал из серванта бутылку с блестящей яркой этикеткой и тряхнул ее.

      – «Чинзано». Любишь?

      – Не знаю, не пила.

      Девочка крепко сдвинула колени и посмотрела на Томаса.

      – Та девушка в белой майке. Где она?

      – Сначала надо выпить.

      Томас разлил «Чинзано» в две рюмки, сунул ей одну в руку и уселся рядом.

      – За нашу юность и за светлое будущее без тунеядцев, дармоедов и пессимистов, как говорит Кульюс.

      «Чинзано» было горьким и противным, но девочка храбро выпила полрюмки.

      – А теперь за нас с тобой. Нет, серьезно. Ты молодец, что пришла. Домой когда едешь? Завтра? Правильно, здесь уже нечего делать. Скоро дожди пойдут. Да у вас еще и моряки буянят. А у меня для тебя что-то есть. Потом дам. А та девушка… Ты за нее не волнуйся. Такие, как она, только землю загаживают, а значит, и наше светлое будущее. Она, кстати, получила, что хотела.

      – Где она, Томас?

      – Ты думаешь, ее кто-то будет искать? Да кому она нужна. Загуляла, вот и все. Такая за бутылку и за это самое на край света пойдет, только пальцем помани.

      – А Мати?

      – Мати – это да. Вляпался. Но ты за него не переживай. У дяди Калле связи ого-го. На самом высшем уровне. У него знаешь, кто машины чинит? Так что, как только найдут Мати замену, так сразу и выпустят.

      Томас встал и вдруг, резко нагнувшись, вытащил из-под дивана пакет и положил ей его на колени.

      – Это тебе на хранение. Мог бы, конечно, и в лесу закопать, но так веселее. Да и как-то скучно одному. Считай, что это тайна дома черного капитана. Ты же ее не выдашь, правда?

      Теперь он, улыбаясь, смотрел ей прямо в глаза.

      – Правда?

      Его глаза переливались, как море ночью, когда они купались с москвичами со Спокойной улицы, а их вылавливали пограничники с автоматами, чтобы они ненароком не переплыли в Финляндию. Потом Томас, как бы случайно, тихонько провел пальцами по ее ноге и обвел взглядом гостиную.

      – Раньше ненавидел этот дом, а теперь… не знаю уже. Не то чтобы привык, а как-то…

      Он усмехнулся и, запрокинув голову, влил себе в рот остатки «Чинзано». Когда девочка встала, держа в руках продолговатый предмет, завернутый в тряпку, он опять вышел и вернулся с целлофановым пакетом.

      – Клади сюда, так надежнее. И иди скорее.

      Мама так зачиталась, что и не заметила ее прихода. Но девочка на всякий случай прошла подальше от нее, чтобы та не почувствовала запаха алкоголя. Она засунула пакет в свою сумку и задвинула ее обратно под кровать, подальше в угол. Девочка знала, что будет хорошо хранить его, пока не разворачивая, – не потому, что боялась, но затем, чтобы не выдать Томаса, увидев содержимое. Вдруг она не выдержит. А ему нужно было жить дальше. И ей. Им всем нужно было жить дальше. Несмотря ни на что – ни