Лейтенант Копылов. Армейский роман. Леонид Канашин

солдат не имел, но зато я отвечал за боевую готовность трех десятков единиц техники. В это число входили военные грузовики, автокраны, экскаваторы и разнообразные, порой просто диковинные, землеройные машины. Всех их объединяло одно – я в них совершенно не разбирался. Меня к ним как-то не тянуло, можно даже сказать: они меня пугали…

      Командиром технической роты и моим непосредственным начальником был старший лейтенант Жеребцов. Высокий, большерукий, с густыми пшеничными усами на аскетичном лице, Виктор Жеребцов входил в число тех людей, что предпочитают больше делать, чем говорить. Вот он-то, как раз, в технике разбирался прекрасно, он просто обожал ее. Порой, не доверяя никому, он сам лез под капот «занемогшей» машины и лечил ее своими руками, а солдаты, как ассистенты хирургу, только подавали ему нужные инструменты. Пятна от машинного масла украшали его мундир, а многочисленные ссадины – руки. Моя явная неприязнь к механизмам была ему не понятна, но он на меня сильно не давил, надеясь, видимо, что я со временем пообвыкнусь и потяну лямку зампотеха в полную силу. Пока же эту лямку ему приходилось, по существу, тянуть самому. Вообще, как я стал понимать позже, он тогда работал за пятерых. Кроме того, что ему достался в моем лице совершенно никчемный зампотех, в его роте из трех положенных офицеров-командиров взводов был только один, да и тот, как и я, двухгодичник.

      Командир взвода подземных укрытий лейтенант Степанчиков, небольшого роста, полноватый, с доброй улыбкой на округлом лице, всегда находился в прекрасном расположении духа. До увольнения в запас ему оставалось всего несколько месяцев. В идеально чистом и ладно подогнанном к его полноте мундире он исправно, по часам, приходил на службу и также точно, по часам, покидал расположение части. И к офицерам-сослуживцам, и к солдатам Степанчиков обращался только на «вы», что среди обычно-привычных ругани и мата выглядело комично. Подчиненные Степанчикову солдаты, если рядом не было командира роты, откровенно игнорировали приказы своего взводного, что последнего не особо волновало. «Сельская интеллигенция, пиджак!» – презрительно отзывался о нем Жеребцов.

      Большинство офицеров батальона относились не только к Степанчикову, но и к нам, начинающим офицерам-двухгодичникам, с плохо скрываемым пренебрежением и насмешкой. Да что там офицеры, даже некоторые солдаты из числа старослужащих делали попытки построить отношения с нами по схеме: вы, хоть и лейтенанты, но все равно молодые салаги, а мы – уважаемые «деды Советской армии».

      Как-то раз Жеребцов в рамках ненавязчивого воспитания во мне любви к технике, поручил мне сходить в соседний артиллерийский полк и принести оттуда ротор. Ротор ему обещал там один знакомый капитан. Я постеснялся спросить командира роты – что это за ротор такой; ну, думаю, раз уж он там договорился, то дадут то, что надо. А сам прикидываю, что же это такое? Вспоминаю из школьной программы: