Сын полка. Реальные истории о детях на войне (сборник). Валентин Катаев

Оно было так же аккуратно – без единой морщинки – застлано зеленой плащ-палаткой, так же в головах стоял вещевой мешок, покрытый суровым утиральником; только на утиральнике лежали два треугольных письма и номер разноцветного журнала «Красноармеец», принесенные полевым почтальоном уже в отсутствие Кузьминского.

      Ваня видел Кузьминского только один раз, на рассвете. Кузьминский торопился на смену. Так же, как теперь Горбунов, Кузьминский, согнувшись, надевал через голову снаряжение и выправлял складки шинели из-под револьверной кобуры с большим кольцом медного шомпола.

      От шинели Кузьминского грубо и вкусно пахло солдатскими щами. Но самого Кузьминского Ваня рассмотреть не успел, так как Кузьминский сейчас же ушел. Он ушел, ни с кем не простившись, как уходит человек, зная, что скоро вернется. Теперь все знали, что он уже никогда не вернется, и молчаливо смотрели на его освободившееся место. В палатке стало как-то пусто, скучно и пасмурно.

      Ваня осторожно протянул руку и пощупал свежий, липкий номер «Красноармейца». Только теперь сержант Егоров заметил Ваню; мальчик ожидал увидеть улыбку и сам приготовился улыбнуться. Но сержант Егоров строго взглянул на него, и Ваня почувствовал, что случилось что-то неладное.

      – Ты еще здесь? – сказал Егоров.

      – Здесь, – виновато прошептал мальчик, хотя не чувствовал за собой никакой вины.

      – Придется его отправить, – сказал сержант Егоров, нахмурясь точно так, как хмурился капитан Енакиев. – Биденко!

      – Я!

      – Собирайся.

      – Куда?

      – Командир батареи приказал отправить мальчишку в тыл. Доставишь его с попутной машиной во второй эшелон фронта. Там сдашь коменданту под расписку.

      Пусть он его отправит в какой-нибудь детский дом. Нечего ему у нас болтаться. Не положено.

      – Нá тебе! – сказал Биденко с нескрываемым огорчением.

      – Капитан Енакиев распорядился.

      – А жалко. Такой шустрый мальчик.

      – Жалко не жалко, а не положено.

      Сержант Егоров еще больше нахмурился. Ему и самому было жаль расставаться с мальчиком. Про себя он еще ночью решил оставить Ваню при себе связным и с течением времени сделать из него хорошего разведчика.

      Но приказ командира не подлежал обсуждению. Капитан Енакиев лучше знает. Сказано – исполняй.

      – Не положено, – еще раз сказал Егоров, властным и резким тоном подчеркивая, что вопрос решен окончательно. – Собирайся, Биденко.

      – Слушаюсь.

      – Ну, стало быть, так и так, – сказал Горбунов, выправляя складки шинели из-под обмявшейся, потертой до глянца кобуры нагана. – Не тужи, пастушок. Раз капитан Енакиев приказал, надо исполнять. Такова воинская дисциплина. По крайней мере, хоть на машине прокатишься. Не так ли? Прощай, брат.

      И с этими словами Горбунов быстро, но без суеты вышел из палатки.

      Ваня стоял маленький, огорченный, растерянный. Покусывая губы, обметанные лихорадкой, он смотрел то на одевавшегося Биденко, то на сержанта Егорова, который сидел на койке убитого Кузьминского с полузакрытыми глазами, бросив руки между колен, и, пользуясь свободной